Книга: Керн Анна Петровна, Гончарова Наталья Николаевна, Оленина Анна Алексеевна «Ай да Пушкин Музы о поэте»

Ната́лья Никола́евна Гончаро́ва, в первом браке Пу́шкина, во втором — Ланска́я (27 августа [8 сентября] 1812, поместье Кариан, Тамбовская губерния — 26 ноября [8 декабря] 1863, Санкт-Петербург) — супруга Александра Сергеевича Пушкина. Через семь лет после его смерти вышла замуж за генерала Петра Петровича Ланского. Её роль в жизни Пушкина и событиях, предшествующих его последней дуэли, является предметом дискуссий до настоящего времени. С открытием новых документальных и эпистолярных материалов представления о личности Натальи Николаевны были пересмотрены.

Родители

Дед Натальи Николаевны — А. Н. Гончаров

Родословная Н. Н. Гончаровой

Отец Натальи, Николай Афанасьевич Гончаров (1787—1861), происходил из семьи купцов и промышленников, получившей дворянство во времена императрицы Елизаветы Петровны. В 1789 году специальным указом, выданным отцу Николая Афанасьевича — Афанасию Николаевичу, Екатерина II подтвердила за Гончаровыми право на потомственное дворянство^[1]:21[2]. Николай Афанасьевич был единственным сыном в семье. Он получил прекрасное образование: в совершенстве знал немецкий, английский и французский языки (одним из его гувернёров был Будри, брат Жан-Поля Марата), хорошо владел, в отличие от остальных членов семьи, русским языком, сочинял стихи, играл на скрипке и виолончели^[1]:22—23.

В 1804 году Николай Гончаров был зачислен в петербургскую Коллегию иностранных дел, а в 1808 году получил чин коллежского асессора и поступил на должность секретаря московского губернатора^[1]:23.

Мать Натальи Николаевны — Наталья Ивановна (1785—1848), урождённая Загряжская, — была прапраправнучкой украинского гетмана Петра Дорошенко от его последнего брака с Агафьей Еропкиной^{[K 1]}. По семейному преданию, Наталья Ивановна — незаконнорожденная дочь Эуфрозины Ульрики, баронессы Поссе (урождённой Липхарт) от Ивана Александровича Загряжского. После смерти её матери в 1791 году заботу о Наталье Ивановне взяла на себя жена Ивана Александровича, Александра Степановна, и «приложила все старания, чтобы узаконить рождение Натальи, оградив все её наследственные права»^[1]:26[2]. По другой версии, Иван Загряжский женился в Париже на француженке, однако биографы Натальи Николаевны считают первую гипотезу более правдоподобной^{[4]:243—244}.

Наталья Ивановна вместе с единокровными сёстрами — Софьей и Екатериной — пользовалась покровительством Натальи Кирилловны Загряжской, фрейлины Екатерины II, и все три сестры были приняты во фрейлины к императрице Елизавете Алексеевне. При дворе на Наталью Ивановну, отличавшуюся необыкновенной красотой, которая досталась ей, по семейным преданиям, от баронессы Поссе, обратил внимание и влюбился фаворит императрицы Алексей Охотников. Брак Натальи Ивановны с Николаем Гончаровым, по этой ли или другой причине, был, по мнению некоторых биографов, «спешным»^[1]:27. Судя по записи в камер-фурьерском журнале, свадьба была пышной: на венчании присутствовала вся императорская фамилия, а невесту убирали в покоях императрицы Марии Фёдоровны^{[K 2]}.

Детство и юность

Наталья Николаевна Гончарова в детстве. Неизвестный художник. Начало 1820-х годов

Усадьба Гончаровых в селе Ярополец

Барский дом усадьбы Гончаровых в Полотняном Заводе

Наталья Николаевна была пятым ребёнком из семерых детей Гончаровых; самая младшая, дочь Софья, родилась и умерла в 1818 году^[1]:31. Наталья родилась в селе Кариан Тамбовской губернии, родовом поместье Загряжских, куда Гончаровы переехали на время Отечественной войны 1812 года. Детство и юность Наталья провела в Москве и поместьях Ярополец (Московская губерния) и Полотняный Завод (Калужская губерния).

Обстановка в семье была тяжёлой. В Полотняном Заводе всем распоряжался дед Натальи Николаевны, Афанасий Николаевич. Родственникам приходилось терпеть присутствие в доме его любовницы, француженки мадам Бабетт. Отец Натальи Николаевны тщетно пытался остановить расточительного Афанасия Николаевича, но в 1815 году сам был отстранён им от управления делами. Родители Натальи переехали в Москву, оставив младшую дочь на попечение деда, который её любил и баловал. В Заводе девочка прожила ещё около трёх лет^[1]:29.

Образованный и талантливый человек, Николай Афанасьевич с конца 1814 года страдал психическим заболеванием. Болезнь, по словам родственников, была вызвана травмой головы, полученной при падении с лошади. Однако гораздо позднее было высказано сомнение в верности диагноза: судя по письмам его жены, Николай Афанасьевич много пил. Возможно, это было следствие внезапного отстранения от всех дел по управлению имением и сознания того, что Афанасий Николаевич разоряет семью: за 40 лет тот растратил почти 30-миллионное состояние^{[1]:30—31[5]}.

Наталья Ивановна Гончарова была властной женщиной с тяжёлым характером, на которую наложила отпечаток неудачная семейная жизнь. По свидетельству Александры Араповой, дочери Натальи Николаевны от второго брака, мать не любила рассказывать о своём детстве. Наталья Ивановна строго воспитывала детей, требуя беспрекословного подчинения^[1]:36.

Судя по подшивкам ученических тетрадей, сохранившимся в архиве Гончаровых, Наталья и её сёстры — Екатерина и Александра — получили хорошее домашнее образование. Детям преподавались русская и мировая история, география, русский язык и литература^{[K 3]}. Помимо французского, который все младшие Гончаровы знали очень хорошо (позже Наталья Николаевна признавала, что писать по-французски ей гораздо легче, чем по-русски)^[6], изучались немецкий и английский языки. Старший брат Дмитрий «с очень хорошими успехами» окончил Московский университет, Иван — частный пансион^[1]:35, а Сергей получил домашнее образование. Пушкинист Лариса Черкашина предполагает, что Наталья училась по той же программе, что и её младший брат Сергей^[3]:296.

По воспоминаниям Надежды Еропкиной, двоюродной сестры Павла Нащокина, знавшей Наталью Николаевну до замужества, та отличалась красотой с ранних лет. Её очень рано стали вывозить в свет, и у неё всегда были поклонники:

«Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в общении, помимо её воли, покоряли всех. Не её вина, что всё в ней было так удивительно хорошо. Но для меня так и осталось загадкой, откуда обрела Наталья Николаевна такт и умение держать себя? Всё в ней самой и манера держать себя было проникнуто глубокой порядочностью. Всё было comme il faut — без всякой фальши. И это тем более удивительно, что того же нельзя было сказать о её родственниках. Сёстры были красивы, но изысканного изящества Наташи напрасно было бы искать в них. Отец слабохарактерный, а под конец и не в своём уме, никакого значения в семье не имел. Мать далеко не отличалась хорошим тоном и была частенько пренеприятна… Поэтому Наталья Николаевна явилась в этой семье удивительным самородком. Пушкина пленили её необычная красота, и не менее вероятно, и прелестная манера держать себя, которую он так ценил»^[7]:211.

Знакомство с Пушкиным. 1828—1831 годы

Дом Гончаровых в Москве на ул. Большая Никитская. А. М. Васнецов. 1880-е гг.

Пушкин встретил Наталью Гончарову в Москве в декабре 1828 года на балу танцмейстера Йогеля. В апреле 1829 года он просил её руки через Фёдора Толстого-Американца. Ответ матери Гончаровой был неопределённым: Наталья Ивановна считала, что 16-летняя на тот момент дочь слишком молода для брака, но окончательного отказа не было. Пушкин уехал в действующую армию Ивана Паскевича на Кавказ. По словам поэта, «непроизвольная тоска гнала» его из Москвы, его приводило в отчаяние, что репутация вольнодумца, закрепившаяся за ним и преувеличенная клеветой, повлияла на решение старшей Гончаровой^{[K 4]}. В сентябре того же года он вернулся в Москву и встретил у Гончаровых холодный приём. По воспоминаниям брата Натальи Николаевны, Сергея, «с Натальей Ивановной у Пушкина были частые размолвки, потому что Пушкину случалось проговариваться о проявлениях благочестия и об императоре Александре Павловиче», старшая же Гончарова была чрезвычайно набожна, а к покойному императору относилась с благоговением. Сыграли свою роль и политическая неблагонадёжность поэта, его бедность и страсть к картам^[1]:45.

А. С. Пушкин. Неизвестный художник. Портрет датирован 31 июня 1831 года. Написан в Царском селе

Весной 1830 года поэт, уехавший в Санкт-Петербург, через общего знакомого получил известия от Гончаровых, внушившие ему надежду. Он возвратился в Москву и вторично сделал предложение. 6 апреля 1830 года согласие на брак было получено. По словам одной знакомой Гончаровых, именно Наталья Николаевна преодолела сопротивление матери: «Она кажется очень увлечённой своим женихом»^[8]. Как состоявший под негласным надзором, Пушкин должен был информировать о каждом своём шаге императора Николая I. В письме от 16 апреля 1830 года Александру Бенкендорфу, через которого шла вся переписка Пушкина с императором^[1]:47, поэт сообщает о своём намерении жениться. Называя своё положение «ложным и сомнительным», Пушкин добавляет: «Г-жа Гончарова боится отдать дочь за человека, который имел бы несчастье быть на дурном счету у государя…». В конце письма он просит разрешить напечатать свою запрещённую ранее трагедию «Борис Годунов». В ответе Бенкендорф отмечает «благосклонное удовлетворение» Николая I известием о женитьбе и отрицает, что за Пушкиным установлен надзор, однако подчёркивает, что ему, как доверенному лицу императора, поручено «наблюдение» и «наставление советами»^[1]:48.

В мае 1830 года Пушкин и Наталья Ивановна с дочерьми посетили Полотняный Завод: жених должен был представиться главе семейства — Афанасию Николаевичу. Владимир Безобразов, посетивший поместье в 1880 году, видел в одном из альбомов стихи Пушкина, обращённые к невесте, и её стихотворный ответ^{[K 5]}.

Помолвка состоялась 6 мая 1830 года, но переговоры о приданом отсрочили свадьбу. Через много лет Наталья Николаевна рассказывала Павлу Анненкову, что «свадьба их беспрестанно была на волоске от ссор жениха с тёщей»^[1]:57. В августе того же года умер дядя Пушкина, Василий Львович. Свадьба была снова отложена, и Пушкин уехал в Болдино, чтобы вступить во владение частью этого поместья, выделенной отцом. Здесь он задержался из-за эпидемии холеры. Перед отъездом в Нижегородскую губернию Пушкин поссорился с Натальей Ивановной, вероятно, из-за приданого: она не хотела выдавать дочь без него, однако денег у разорённых Гончаровых не было. В письме, написанном под влиянием объяснения со старшей Гончаровой, Пушкин объявил, что Наталья Николаевна «совершенно свободна», он же женится только на ней или не женится никогда. Ответ невесты успокоил его, и он заочно помирился с будущей тёщей. Из-за эпидемии холеры Пушкин задержался в Болдине на три месяца, которые стали для него одним из самых плодотворных периодов в творчестве. Вернувшись в Москву, Пушкин заложил имение Кистенёво и часть полученных денег (11 тысяч) передал в долг Наталье Ивановне на приданое^{[K 6]}.

Брак с А. С. Пушкиным

Церковь Большого Вознесения у Никитских ворот. Современный вид

Мемориальный Музей-дача А. С. Пушкина (дача Китаева)

18 февраля (2 марта) 1831 состоялось венчание в московской церкви Большого Вознесения у Никитских ворот. При обмене колец кольцо Пушкина упало на пол, а потом у него погасла свеча. Он побледнел и сказал: «Все — плохие предзнаменования!»^[9]

«Я женат — и счастлив; одно желание моё, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился», — писал поэт своему другу Плетнёву вскоре после свадьбы. Молодые поселились в Москве в квартире, снятой поэтом перед свадьбой (современный адрес — ул. Арбат, 53). В середине мая 1831 года супруги, по инициативе Пушкина, не желавшего, чтобы тёща вмешивалась в его семейную жизнь, переехали в Царское Село. Супруги поселились на даче Китаевой и несколько месяцев жили довольно уединённо, принимая близких друзей и родственников^{[K 7]}. Известно, что Наталья Николаевна помогала Пушкину с перепиской: сохранились^{[K 8]} выполненные ею копии «Секретных записок Екатерины II» (фрагменты), «Журнала дискуссий» (фрагменты), «Домика в Коломне». В июле из-за эпидемии холеры в Царское Село перебралась императорская семья. В письме к деду Наталья Николаевна сообщает, что выбирает для прогулок «самые уединённые места», так как до неё дошли разговоры, что император с женой хотят встретиться с ней на прогулке. Мать Пушкина^{[K 9]} так рассказывает его сестре о встрече Пушкиных с императорской четой:

«…император и императрица встретили Наташу с Александром, они остановились поговорить с ними, и императрица сказала Наташе, что она очень рада с нею познакомиться и тысячу других милых и любезных вещей. И вот она теперь принуждена, совсем этого не желая, появиться при дворе»^[1]:66.

В другом письме Н. О. Пушкина пишет, что двор в восторге от Натальи Николаевны, императрица назначила ей день, когда она должна к ней явиться: «Это Наташе очень неприятно, но она должна будет подчиниться»^[1]:66.

Осенью 1831 года Пушкины переехали из Царского Села в Петербург и поселились в доме вдовы Брискорн на Галерной улице, на той же улице проживал старший брат Натальи Николаевны Дмитрий. Два других брата Пушкиной также служили в Петербурге. Тётка Натальи Николаевны, фрейлина Екатерина Ивановна Загряжская, очень привязалась к ней, протежировала ей в свете и заботилась как о родной дочери, помогая, в том числе и материально^[1]:74.

Красота Пушкиной произвела впечатление в светском обществе Петербурга^{[K 10]}. Пушкин поначалу гордился светскими успехами жены. Дарья Фикельмон в своём дневнике отмечает внешность жены поэта, но вместе с тем говорит о том, что «у неё не много ума и даже, кажется, мало воображения»^[7]:207. Пушкин, по словам Фикельмон:

…перестаёт быть поэтом в её присутствии; мне показалось, что он вчера испытывал… всё возбуждение и волнение, какие чувствует муж, желающий, чтобы его жена имела успех в свете^[1]:72.

Н. Н. Пушкина (?, слева). Фрагмент рукописи поэмы «Медный всадник». 1833. Болдино

Современники отмечали сдержанность, почти холодность Натальи Николаевны, её неразговорчивость^[1]:73. Возможно, это происходило от её природной застенчивости и по причине настойчивого, не всегда дружественного внимания общества. По мнению писателя Николая Раевского, воспитанная вне Петербурга, она, как и позже её сёстры, довольно быстро освоилась в обществе, но так и не стала настоящей светской дамой. Он отмечал что, как жена «первого поэта России», человека, имевшего не только друзей, но и врагов, Пушкина с самого начала оказалась в «нелёгком положении»: одни ожидали видеть в ней совершенство, другие — «искали в его жене недостатки, которые могли бы унизить самолюбивого поэта»^[7]:214. Гораздо позднее она писала, что раскрывать свои чувства ей «…кажется профанацией. Только бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца»^{[K 11]}.

19 мая 1832 года Наталья Николаевна родила первенца — дочь Марию, а 6 июля 1833 года — сына Александра. Рождение внуков несколько улучшило отношения между Пушкиным и тёщей, видимо оценившей его любовь к детям^[1]:88—89. В письмах к жене Пушкин постоянно вспоминал о детях, во время своих поездок просил её сообщать обо всём, что происходит дома^{[11]:138—139}.

Долгое время считалось, что Наталья Николаевна не занималась семьёй и домом и интересовалась только светскими развлечениями. Не последнюю очередь в формировании этого образа сыграла книга Щёголева «Дуэль и смерть Пушкина», где автор утверждает, что основным содержанием жизни Пушкиной был «светско-любовный романтизм»^[1]:75. Щёголев, однако, счёл нужным отметить, что располагает небольшим количеством материала. Позднейшее изучение архивов Гончаровых, писем Пушкиной к родным^{[K 12]} изменило представление о её личности. Они помогли создать более полный портрет Натальи Николаевны. Так, переписка сестёр не подтверждает сложившееся ранее мнение, что, переехав к Пушкиным, все заботы по хозяйству взяла на себя Александра Николаевна^[7]:219. Исследователи отмечают, что, в отличие от сестёр, Наталья Николаевна в письмах^{[K 13]} никогда не касается своих успехов в обществе^{[1]:81[7]:219}, большей частью они посвящены дому, детям, издательской деятельности мужа. Вопреки сложившемуся мнению, «поэтическая Пушкина» была практична и напориста, когда дело касалось её родственников и близких людей. Так, она принимала активное участие в судебном процессе Гончаровых с арендатором их предприятий. Позднее, когда Пушкин занялся издательством журнала, во время его отсутствия Наталья Николаевна исполняла его поручения, касавшиеся «Современника»^{[7]:220—221}. Осенью 1832 года умер дед Натальи Николаевны. Имение Гончаровых оказалось обременено долгом в полтора миллиона рублей, кроме того, наследникам пришлось вести несколько судебных процессов. Дмитрий Гончаров был назначен опекуном своего отца и встал во главе семейного майората. Долги деда он не смог покрыть и всю жизнь выплачивал проценты по закладным (иногда превышавшие сумму долга)^[1]:80.

Семья Пушкиных, после того, как закончились деньги от заложенного Кистенёва, почти постоянно находилась в трудном материальном положении^{[K 14]}. Жизнь в Петербурге была дорога, семья росла, Пушкины же, как и многие другие из соображений «престижа», держали большой дом. Выезды в свет также требовали немалых затрат. Пушкин иногда играл и проигрывал деньги в карты. Его жалованья по службе в Министерстве иностранных дел (пять тысяч рублей в год) хватало лишь на то, чтобы оплатить квартиру и дачу^[1]:152.

В конце декабря 1833 года Николай I производит Пушкина в младший придворный чин камер-юнкера. По словам друзей поэта, он был в ярости: это звание давалось обыкновенно молодым людям. В дневнике 1 января 1834 года Пушкин сделал запись:

«Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но Двору хотелось, чтобы N. N. [Наталья Николаевна] танцовала в Аничкове»^{[K 15][1]:106}.

В своих письмах О. С. Павлищевой родители Пушкина сообщают, что невестка имеет при дворе большой успех, и сетуют на то, она слишком много времени проводит на балах^[13].

В 1834 году Наталья Николаевна пригласила к себе в Петербург сестёр. И Александра, и Екатерина стремились в столицу, надеясь устроить свою судьбу, — мать отказывалась вывозить их в свет, и они провели несколько лет в деревне. Пушкина преодолела сомнения мужа в правильности этого шага, да и сам он понимал, в каком нелёгком положении они были^{[K 16]}. Обе сестры поселились у супругов и стали выезжать в свет, они вносили из своего содержания, выплачиваемого им братом Дмитрием, долю за стол и квартиру. Екатерина вскоре получила стараниями тётки Загряжской фрейлинский шифр, но, вопреки обычаю, не переехала во дворец, а жила в семье Пушкиных^[1]:132.

Наталья Николаевна и Дантес

Жорж Шарль Дантес. Портрет работы неизвестного художника. Около 1830 года

В 1835 году Наталья Николаевна познакомилась с французским подданным, кавалергардом Жоржем Дантесом. Как отметил Модест Гофман, до его появления в жизни Пушкиных «никто не связывал её имени [Натальи Николаевны] ни с чьим другим именем», хотя в свете и было известно, что император неравнодушен к ней. До этого момента никто не мог её назвать кокеткой, привлекавшей к себе поклонников^[7]:215. По мнению Я. Левкович, Наталью Николаевну не в чем упрекнуть до встречи с Дантесом^{[K 17]}. Дантес начал ухаживать за Натальей Николаевной, что породило слухи о предполагаемой связи жены поэта с ним. Её поведение и роль в преддуэльных событиях являются предметом дискуссий по настоящее время. Некоторые исследователи, включая Анну Ахматову и Марину Цветаеву, считали, что прямо или косвенно она виновата в смерти Пушкина^[3]:23.

В 1946 году Анри Труайя опубликовал^[15] два письма из архива Дантеса, предоставленные его потомками. Письма, датированные началом 1836 года, написаны Дантесом Геккерну, находившемуся в то время за границей. В них Дантес сообщает о своей новой страсти. Предмет её — «самое прелестное создание в Петербурге» (дама не названа по имени), муж этой женщины «бешено ревнив», но она любит Дантеса. В русском переводе Цявловского эти документы были впервые опубликованы в 1951 году^[16]. Цявловский, считая, что неизвестная дама — это жена Пушкина, сделал вывод:

«В искренности и глубине чувства Дантеса к Наталье Николаевне на основании приведённых писем, конечно, нельзя сомневаться. Больше того, ответное чувство Натальи Николаевны к Дантесу теперь тоже не может подвергаться никакому сомнению»^[1]:174.

Однако Д. Д. Благой отмечал и считал это очень важным моментом, что дама (Пушкина), хотя и была увлечена Дантесом, но «осталась верна своему долгу»^[1]:175. Н. А. Раевский, обращает внимание на второе из писем Дантеса, где тот говорит, что женщина на уговоры «нарушить ради него свой долг» отвечает ему отказом:

«Легкомысленная, как все считали, Наталья Николаевна в роли Татьяны-княгини… Неизвестно, выдержала ли она эту роль до конца, но в начале 1836 года, несомненно, хотела выдержать»^[7]:319.

В то же время, по мнению Раевского, дальнейший ход событий показывает, «что своей цели в отношении Пушкиной Дантес не добился»^[7]:319. Биографы Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев указывают, что письма Дантеса не изучены с археографической стороны^{[K 18]}, без этого нельзя подтвердить время их написания. По их мнению, содержание писем производит впечатление «нарочитости», неправдоподобности этой «романтической истории». Слова Дантеса о том, что он боготворит даму и озабочен сохранением тайны, не вяжутся со всеми его поступками: настойчивым ухаживанием за Пушкиной, о котором было широко известно в свете^{[K 19][K 20]}, женитьбой на сестре Натальи Николаевны и откровенно вызывающим последующим поведением. Кроме того, ухаживание Дантеса за Пушкиной началось раньше, в конце 1835 года, и Геккерн был об этом осведомлён.

Ободовская и Дементьев высказали предположение, что письма написаны специально, что «это ещё одно звено в травле Пушкина», и, возможно, к их созданию приложила руку враг поэта Идалия Полетика^[1]:178, либо написал их сам Дантес позднее, желая оправдаться, и оставил в своих бумагах^[4]:75. В документальной повести «Вокруг дуэли» Семён Ласкин выдвинул гипотезу, что неизвестная из писем Дантеса — сама Идалия Полетика. Пушкина же, за которой Дантес демонстративно ухаживал, послужила лишь «ширмой», скрывшей его роман с Идалией^{[17][K 21]}. По версии Ю. Лотмана, Дантесу нужен был громкий роман с блестящей светской красавицей (Пушкиной) для того, чтобы отвлечь внимание общества от истинного характера его отношений с Геккерном^[18].

В вину Наталье Николаевне ставили также и свидание с Дантесом на квартире Полетики^[7]:222. Об этом свидании известно из рассказа Веры Вяземской в записи Бартенева (имя Полетики было скрыто за инициалами NN) и письма Густава Фризенгофа, мужа Александры Гончаровой, написанного им Араповой в 1887 году^{[K 22]}. Вероятно, Арапова обращалась к своей тётке за разъяснениями. За Александру Николаевну, в то время уже парализованную, ответ написал её муж. Исследователи отмечают, что Арапова не стала обнародовать письмо и вообще никак его не использовала при работе над воспоминаниями^{[K 23]}. Дата свидания неизвестна. По одной из версий, Наталья Николаевна была приглашена Идалией Полетикой и не подозревала, что встретит Дантеса. По другой, Пушкина получила от Дантеса письмо, в котором тот умолял о свидании якобы для того, чтобы обсудить «важные вопросы»^[4]:75. Стелла Абрамович считает, что именно это свидание, состоявшееся (по её версии) 2 ноября, стало причиной анонимного пасквиля, спровоцировавшего вызов Пушкиным Дантеса на дуэль в ноябре 1836 года. Другие исследователи (впервые — Щёголев) относят дату свидания на январь 1837 года (иногда называется дата 22 января)^[4]:75, и Пушкин якобы узнал о нём из анонимных писем^{[K 24]}, что послужило «последним толчком» к дуэли. Существует также мнение, что свидание вовсе не сыграло роковой роли в преддуэльных событиях^[19]. Ободовская и Дементьев отмечают также, что нет достоверных свидетельств о том, что свидание вообще состоялось, а к рассказам современников следует относиться с большой осторожностью^[4]:76.

Последние месяцы жизни, дуэль и смерть Пушкина

А. С. Пушкин. Акварель П. Ф. Соколова. 1836

Осенью 1835 года Пушкин уехал в Михайловское, надеясь поработать там, но из-за болезни матери ему пришлось вернуться раньше срока. Последний период жизни Пушкина был трудным: долги семьи росли^{[K 25]}, он получил разрешение выпускать «Современник», но не мог печататься в других изданиях. Читательского успеха журнал не имел: у него оказалось всего 600 подписчиков, что не могло покрыть ни типографских расходов, ни гонораров сотрудников. Насколько поэт был в угнетённом состоянии духа, свидетельствует череда конфликтов, произошедших между ним и Уваровым, Репниным, Соллогубом, калужским соседом Гончаровых Семёном Хлюстиным, — последние три едва не закончились дуэлями^[12]:36—53. Весной 1836 года умерла Надежда Осиповна. Пушкин, сблизившийся с матерью в последние дни её жизни, тяжело переносил эту утрату^{[12]:107—108}. Письмо Натальи Николаевны (июль 1836), обнаруженное в архиве Гончаровых, свидетельствует о том, что она прекрасно понимала состояние мужа. В нём, без ведома Пушкина, она просит главу гончаровского майората брата Дмитрия назначить ей содержание, равное содержанию сестёр. Она пишет о Пушкине: «Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того, чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна»^[1]:166.

Пасквиль. Первый вызов

Осенью ухаживание Дантеса за Натальей Николаевной стало ещё более демонстративным, в светском обществе начались пересуды. Атмосферу, в которой оказались в этот период Пушкины, светские сплетни вокруг их семьи и Дантеса в полной мере отражает дневник Марии Мердер^{[12]:690[K 26]}. 3 ноября друзьям поэта^{[K 27]} был разослан анонимный пасквиль с оскорбительными намёками в адрес Пушкина и его жены. Пушкин, узнавший о письмах на следующий день, был уверен, что они — дело рук Дантеса и его приёмного отца, голландского посланника Геккерна. Вечером 4 ноября^[20] он послал вызов (без указания причины) на дуэль Дантесу, который получил Геккерн. Геккерн просил у Пушкина отсрочки на 24 часа^{[K 28]}. Наталья Николаевна, узнав об этом, через своего брата Ивана срочно вызвала из Царского Села Жуковского. Благодаря участию Жуковского и Загряжской дуэль удалось предотвратить. Дантес объявил, что его целью была женитьба на сестре Натальи Николаевны Екатерине. 17 ноября Пушкин послал своему секунданту Соллогубу отказ от дуэли. Вечером того же дня было официально объявлено о помолвке Дантеса и Екатерины Гончаровой^[1]:191.

Женитьба Дантеса. Дуэль

Намечавшийся брак не разрядил ситуацию, отношения ухудшились. У Пушкиных Дантеса не принимали, со своей невестой тот встречался у её тётки Загряжской. Однако Пушкины и Дантес, продолжавший держаться выбранной ранее линии поведения, виделись в обществе. Пересуды в петербургском свете не прекращались, наоборот, известие о браке лишь усилило их. Говорили о том, что Дантес приносит себя в жертву, вступая в брак с нелюбимой женщиной, чтобы «спасти честь любимой»^[12]:326.

В своей дневниковой записи, посвящённой дуэли и смерти Пушкина, графиня Фикельмон отмечала:

…бедная женщина [Н. Н. Пушкина] оказалась в самом фальшивом положении. Не смея заговорить со своим будущим зятем, не смея поднять на него глаза, наблюдаемая всем обществом, она постоянно трепетала; не желая верить, что Дантес предпочёл ей сестру, она по наивности или, скорее, по своей удивительной простоте^{[K 29]} спорила с мужем^{[K 30]} о возможности такой перемены в сердце, любовью которого она дорожила, быть может, только из одного тщеславия^{[K 31][7]:304}.

По мнению Фикельмон, особенную боль Пушкину причиняло то, что поведение Натальи Николаевны осуждали его друзья.

Новый виток конфликта пришёлся на 21 ноября. В этот день Пушкин составляет резкое письмо Геккерну и письмо Бенкендорфу^{[K 32]}, в котором описывает всё происшедшее с момента получения анонимных писем. О письме к Геккерну Пушкин сказал лишь Соллогубу, тот, понимая всю опасность ситуации, немедленно обратился к Жуковскому^[12]:368, который, чтобы предотвратить новый вызов, обратился за помощью к Николаю I. 23 ноября император дал Пушкину личную аудиенцию, поэт во время беседы с Николаем обещал, что драться он не будет^[12]:327.

Свадьба состоялась 10 января 1837 года. Наталья Николаевна присутствовала на венчании, но, так же как и братья Дмитрий и Иван, не осталась на праздничный обед. Пушкины не принимали молодожёнов, но виделись с ними в свете. 23 января на балу у Воронцовых-Дашковых Дантес оскорбил Наталью Николаевну. На следующий день Пушкин послал Луи Геккерну резкое письмо, которое не оставило последнему выбора, поэт знал, что в ответ получит вызов и сознательно шёл на это. Вместо Геккерна, который, как посланник иностранного государства, не мог участвовать в дуэли, вызов Пушкину сделал Дантес. 27 января на Чёрной речке состоялась дуэль, на которой Пушкин был тяжело ранен^{[1]:203, 209}.

Смерть Пушкина

В последние дни Пушкина его жена, по словам друзей, не оставляла надежды на то, что он будет жить. Когда Пушкину стало хуже, он просил не скрывать его состояния от Натальи Николаевны: «Она не притворщица; вы её хорошо знаете, она должна всё знать»^[1]:210. Несколько раз Пушкин звал жену, и они оставались наедине. Он повторял, что Наталья Николаевна невиновна в происшедшем и что он всегда ей доверял^[1]:210.

Смерть мужа стала для Натальи Николаевны тяжёлым потрясением, она заболела. Но, несмотря на то состояние, в котором она находилась, Пушкина настояла, чтобы поэта похоронили в сюртуке, а не в камер-юнкерском мундире, который он ненавидел^{[K 33]}. Пятница, день смерти мужа, стала траурным днём для Натальи Николаевны. До конца жизни в пятницу она никуда не выезжала, «предавалась печальным воспоминаниям и целый день ничего не ела»^[11]:41.

По решению императора были оплачены долги Пушкина, назначена пенсия вдове и дочерям до выхода замуж, сыновья записаны в пажи, на них выделялось по 1500 рублей в год до поступления на службу. Над детьми была учреждена Опека во главе с Григорием Строгановым, родственником Пушкиной, в которую также вошли Михаил Виельгорский, Жуковский и Наркиз Отрешков. Опекой было издано многотомное собрание сочинений Пушкина в пользу семьи^{[12]:653—655}.

1 марта 1837 года, во время следствия по делу о дуэли, Луи Геккерн написал Нессельроде письмо. Он отрицал, что уговаривал Пушкину оставить мужа, возлагал на неё вину за случившееся и требовал взять у неё показания под присягой. Письмо вызвало эффект, который вряд ли ожидал Геккерн: Николай I, до которого было доведено содержание послания, был возмущён. Геккерн изменил линию поведения и уже в письме от 4 марта 1837 года к А. Ф. Орлову уверял, что «она [Пушкина] осталась столь же чиста <…>, как тогда, когда господин Пушкин дал ей своё имя»^[11]:7.

1837—1844 годы

Усадьба Михайловское в 1837 году. Литография П. А. Александрова по рисунку И. С. Иванова

По совету врачей Наталья Николаевна должна была срочно покинуть столицу и сама стремилась к этому. Перед отъездом у неё было свидание с сестрой Екатериной.

Обе сестры увиделись, чтобы попрощаться, вероятно, навсегда, и тут, наконец, Катрин хоть немного поняла несчастье, которое она должна была чувствовать и на своей совести; она поплакала…

— С. Н. Карамзина — А. Н. Карамзину^[11]:259

Наталья Николаевна и Екатерина Николаевна больше не встречались, в своих посланиях из-за границы брату Дмитрию последняя говорит о двух письмах, полученных ею от сестёр^{[K 34]}. По свидетельству Араповой, её мать никогда не упоминала имя старшей сестры.

Перед отъездом у Пушкиной бывала Софья Карамзина, делясь своими наблюдениями с братом Андреем, она пишет: «Потеряв его [Пушкина] по своей вине, она ужасно страдала несколько дней, но сейчас горячка прошла, остаётся только слабость и угнетённое состояние и то пройдёт очень скоро»^[12]:610. В другом письме Софья Николаевна возвращается к мысли, что скорбь Натальи Николаевны не будет долгой: «… он [Пушкин] знал, что это Ундина^{[K 35]}, в которую ещё не вдохнули душу»^{[1]:243[12]:612}.

Из Петербурга Пушкина выехала 16 февраля. Проезжая через Москву, она не посетила находившегося там свёкра, но прислала брата Сергея с просьбой разрешить ей приехать летом с детьми^[11]:53—56. По свидетельству современников, Сергей Львович, переживавший смерть сына, был очень огорчён тем, что невестка не повидалась с ним и не привезла ему внуков^[11]:56. Свёкор был у Натальи Николаевны в Полотняном Заводе в гостях весной 1837 года и, по его словам, «простился с нею как с дочерью любимою»^[11]:59.

До осени 1838 года Наталья Николаевна с детьми и старшей сестрой Александрой жила в Полотняном Заводе. Они поселились отдельно от семьи Дмитрия Гончарова в так называемом Красном доме^[11]:61.

Наталья Николаевна возвратилась в Петербург в начале ноября 1838 года, по настоянию Загряжской и, вероятно, своей сестры. Загряжская подготовила почву для принятия Александры во фрейлины, с этим назначением сестра Натальи Николаевны связывала надежды на перемену своей судьбы^[11]:67. Став фрейлиной, Александра Николаевна не переехала во дворец, а осталась жить у сестры. Вдова поэта поддерживала отношения с его семьёй и друзьями. Она никуда не выезжала, вечера проводила у Загряжской, а позднее — в салоне графини де Местр, другой своей тётки^{[K 36]}, у Карамзиных и Вяземских^[11]:68—80.

Дети Пушкина в 1841 году: Гриша, Маша, Таша, Саша. Михайловское. Рисунок Натальи Ивановны Фризенгоф, подруги Натальи Николаевны и её сестры Александры

По настоянию Пушкиной опекуны начали переговоры о выкупе Михайловского у сонаследников для детей поэта^{[K 37]}. Лето 1841 и 1842 годов Наталья Николаевна с детьми и сестрой провела в этом псковском имении. В августе 1841 года по её распоряжению на могиле Пушкина в Святогорском монастыре было установлено надгробие работы петербургского мастера Пермагорова^[11]:90. Письма Натальи Николаевны брату Дмитрию свидетельствуют о том, что летом 1841 года она очень нуждалась в деньгах: в Михайловском не велось усадебное хозяйство, все продукты приходилось покупать, господский дом сильно обветшал, всё лето её навещали друзья^[11]:90—96. В Михайловском у невестки жил С. Л. Пушкин^[11]:96—97, направляясь за границу, имение посетили Иван Гончаров с женой, супруги Фризенгоф^[11]:100. В сентябре гостил в Михайловском Пётр Вяземский^{[11]:105—106}. Наталья Николаевна писала брату, что совершенно невежественна в делах управления имением: «…я не решаюсь делать никаких распоряжений из опасения, что староста рассмеётся мне прямо в лицо»^[11]:92, и просила Дмитрия приехать помочь, однако, по некоторым причинам, он не мог выполнить её просьбу. Позднее, чтобы вернуться в Петербург до наступления холодов (в доме невозможно было остаться на зиму), Пушкина занимала деньги у Строганова^[11]:108.

В. И. Гау. Н. Н. Пушкина. 1843

По приезде в Петербург Пушкина подала в Опеку прошение о назначении пособия на образование подросших детей: тех уроков, которые им давали сами Наталья Николаевна и её сестра, уже было недостаточно, необходимо было нанимать учителей^[11]:109. Наталья Николаевна очень хотела, чтобы сыновья учились дома, а потом поступили бы в университет, однако по недостатку средств не могла этого осуществить. Старший, Александр, поступил во 2-ю Петербургскую гимназию, некоторое время учился там и Григорий. Так как после смерти Пушкина его сыновья были записаны в Пажеский корпус, ей пришлось испрашивать разрешения на это у Николая I. Но, по словам Плетнёва, у Натальи Николаевны не было средств, чтобы оплатить весь гимназический курс^[11]:127. Позднее Александр (с 1848) и Григорий (с 1849) учились в Пажеском корпусе, возможно, здесь сказалось влияние её второго мужа, Ланского.

При дворе Наталья Николаевна стала появляться с начала 1843 года. Позже, будучи замужем за Ланским, она напишет ему:

Втираться в интимные придворные круги — ты знаешь моё к тому отвращение; я боюсь оказаться не на своём месте и подвергнуться какому-нибудь унижению. Я нахожу, что мы должны появляться при дворе только когда получаем на то приказание, в противном случае лучше сидеть спокойно дома^[1]:235.

Поклонников у Пушкиной было немало. Имена некоторых — (неаполитанского дипломата графа Гриффео и, вероятно, Александра Карамзина) — известны из писем Вяземского, в то время, по мнению некоторых пушкинистов^[11]:117, также очень увлечённого Натальей Николаевной. Арапова называет ещё двух претендентов на руку матери: Н. А. Столыпина и А. С. Голицына^{[K 38][11]:110—114}.

Второй брак

В. Гау. Портрет Н. Н. Ланской. 1849. Альбом лейб-гвардии Конного полка

В. Гау. Портрет П. П. Ланского. 1847 (?). Альбом лейб-гвардии Конного полка

Зимой 1844 года^[11]:129 Пушкина познакомилась с Петром Петровичем Ланским, другом её брата Ивана^{[K 39]}. Весной этого года она собиралась на морские купания в Ревель для поправки здоровья детей. Однако поездка была отложена, так как Наталья Николаевна вывихнула ногу, а в мае Ланской сделал ей предложение. В каком ключе обсуждался этот брак в светском обществе, свидетельствует дневниковая запись Модеста Корфа от 28 мая 1844 года:

После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского <…> ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится этому союзу голода с нуждою. Пушкина принадлежит к числу тех привилегированных молодых женщин, которых государь удостаивает иногда своим посещением. Недель шесть тому назад он тоже был у неё, и, вследствие этого визита или просто случайно, только Ланской вслед за этим назначен командиром Конногвардейского полка, что, по крайней мере временно, обеспечивает их существование^[21].

Считалось, что Ланской сделал карьеру благодаря браку с Натальей Николаевной. Однако есть и другие мнения: никаких данных об «особом карьерном росте» после брака с ней нет, а материальное положение семьи Ланских в последующие годы, судя по письмам Натальи Николаевны, было нелёгким^{[11]:142[K 40]}. Свадьба состоялась в Стрельне 16 июля 1844 года, венчание проходило в стрельнинской церкви Спасо-Преображения. Николай I пожелал быть «посажёным отцом», но Наталья Николаевна, по словам Араповой, уклонилась от этого предложения. На свадьбе присутствовали только близкие родственники^[1]:291.

Писатель-пушкинист Вересаев выдвинул свою версию второго замужества Натальи Николаевны. Основываясь на намёках в мемуарах Араповой, а также опубликованном в монографии Щёголева рассказе некоего де Кюльтюра об обычае Николая I устраивать своим любовницам брак с обеспечением покладистому мужу продвижения по службе, Вересаев утверждал, что у вдовы поэта была связь с императором и что её брак с Ланским имел «целый ряд странностей»^[23]. В доказательство своей правоты Вересаев приводит два факта. Первый — случай, произошедший во время празднования юбилея лейб-гвардии Конного полка. Императору был поднесён альбом с портретами офицеров полка, и он пожелал, чтобы рядом с портретом Ланского был помещён и портрет его жены^{[K 41]}. Второй — сообщение пушкиниста Якушкина со слов очевидца: в середине XIX века неизвестный предложил Московскому Историческому музею приобрести золотые часы с вензелем Николая I по баснословной цене: в часах была секретная задняя крышка, под которой находился портрет Натальи Николаевны. Сотрудники музея предложили неизвестному зайти ещё раз, так как необходимо обдумать его предложение. Этот человек более не появлялся в музее. По мнению Благого, это была ловкая подделка «в расчёте, что на такое сенсационное предложение клюнут и сразу же — сгоряча — согласятся за любую цену их приобрести»^[11]:16. Благой считал, что Вересаев, чересчур увлечённый своей версией, построенной на основании слухов и домыслов, принял её как истину и повторил «те намёки, которые содержались в грязном и гнусном анонимном пасквиле 1836 года. Только там они делались в отношении жены Пушкина, а здесь — его вдовы»^[11]:16.

Портрет Н. Н. Ланской работы И. К. Макарова. Не ранее 1851

Друзья положительно отзывались о Ланском. Так, Плетнёв, несмотря на недоразумение, произошедшее поначалу между ним и Ланским^{[K 42]}, писал впоследствии: «Он [Ланской] хороший человек»^[1]:240, таково же было мнение Вяземского: «Муж её [Натальи Николаевны] добрый человек и добр не только к ней, но и к детям»^[1]:240. Встретившись с Натальей Николаевной в Петербурге, Лев Пушкин пишет своей жене в Одессу, что «понял и простил» её второй брак^[24]:66. У Александры Николаевны из-за её тяжёлого характера сложились натянутые отношения с Ланским, однако Наталья Николаевна не расставалась с сестрой до того, как она в 1852 году вышла замуж за Густава Фризенгофа^[1]:314.

Брак позволил Наталье Николаевне освободиться от введённого в Опеку по настоянию Строганова Отрешкова. По воспоминаниям Натальи Меренберг, Строганов совершенно не входил в вопросы опекунства, поручив все дела Отрешкову, «который действовал весьма недобросовестно. Издание сочинений отца вышло небрежное (1838—1842 гг.), значительную часть библиотеки отца он расхитил и продал, небольшая лишь часть перешла к моему брату Александру, время, удобное для последующих изданий отца, пропустил… Мать мою не хотел слушать и не позволял ей мешаться в дела Опеки…» Весной 1846 года Наталья Николаевна подала прошение о назначении опекуном над её детьми Ланского^[3]:237.

В браке с Ланским Наталья Николаевна родила трёх дочерей. Уже после её смерти Ланской взял на себя заботы о внуках жены, двух старших детях Натальи Александровны от первого брака с Михаилом Дубельтом, когда она после развода уехала за границу. Дети Натальи Николаевны от обоих браков поддерживали отношения между собой и позднее^{[1]:314—316}.

Последние годы

Н. Н. Пушкина-Ланская. Ницца^[24]:90, 1863 (Всероссийский музей А. С. Пушкина)

В петербургском доме Ланских в конце 1840-х годов часто гостили дети друзей, которые по тем или иным причинам не могли провести каникулы дома. В письмах Натальи Николаевны к мужу, служившему в 1849 году в Лифляндии, встречаются имена племянника Пушкина Льва Павлищева, племянника Ланского Павла, сына Нащокина Александра^{[11]:145—152}.

В общем, я очень довольна своим маленьким пансионом, им легко руководить. Я никогда не могла понять, как могут надоедать шум и шалости детей, как бы ты ни была печальна, невольно забываешь об этом, видя их счастливыми и довольными.

— Н. Н. Ланская — П. П. Ланскому^[1]:305

В 1851 году Наталья Николаевна заболела и вместе с сестрой, в то время, хотя и неофициально, но уже помолвленной с Фризенгофом, и старшими дочерьми уехала на несколько месяцев за границу. Они побывали в Бонне, Годесберге, вероятно, в Дрездене, Швейцарии и Остенде^{[1]:327—330}.

Перед самым концом Крымской войны, осенью 1855 года, Ланской был командирован в Вятку; в его обязанности входило пополнение действующей армии ополченцами. Наталья Николаевна сопровождала мужа, супруги прожили в Вятке около четырёх месяцев. Одна из вятских знакомых Ланской рассказала ей о сосланном в Вятку Салтыкове-Щедрине и просила посодействовать его прощению и возвращению в Петербург. Благодаря содействию Ланских^{[K 43]} Салтыков был возвращён из ссылки. Об участии Натальи Николаевны, «в память о покойном муже, некогда бывшем в положении, подобном Салтыкову»^{[K 44]}, в судьбе Салтыкова-Щедрина было известно давно, однако в силу предвзятого отношения к ней этому факту не придавалось большого значения^{[1]:330—334}. Гораздо менее известно участие Натальи Николаевны в судьбе молодого человека по фамилии Исаков, арестованного в 1849 году по делу петрашевцев. Ланская, к которой обратилась мать Исакова, выясняла его судьбу у Орлова^{[1]:334—335[K 45]}.

В 1856 году Наталья Николаевна ходатайствовала о предоставлении исключительного права на публикацию сочинений Пушкина двум его сыновьям «до конца их жизни»^[25]. Графу Блудову было поручено императором Александром II составить законопроект об авторском праве, согласно ему срок сохранения права литературной собственности для наследников продлевался до 50 лет со дня смерти автора. Закон был принят в 1857 году, и наследники поэта получили право на все его сочинения до 1887 года^[26].

В последние годы жизни Наталья Николаевна серьёзно болела. Каждую весну её мучили приступы кашля, не дававшие спать, врачи считали, что помочь может только продолжительное курортное лечение. В мае 1861 года Ланской взял отпуск и повёз за границу жену и дочерей. Поначалу Ланские сменили несколько немецких курортов, Наталье Николаевне лучше не стало. Осень они провели в Женеве, а зиму — в Ницце, где Наталья Николаевна стала выздоравливать. Для закрепления результатов лечения необходимо было провести ещё одну зиму в мягком климате^[11]:179. Летом 1862 года Ланская с дочерьми (Ланской по делам службы вернулся в Россию) гостила у своей сестры Александры в имении Бродзяны в долине Нитры^[1]:343. Однако её отдых был омрачён семейными проблемами: младшая дочь Пушкина Наталья окончательно порвала со своим мужем и вместе с двумя старшими детьми приехала в Бродзяны. Глубоко верующий человек, Наталья Николаевна страдала от сознания того, что дочь разводится, но, считая себя виновной в том, что не сумела в своё время предотвратить этот брак, не уговаривала Наталью Александровну сохранить его. Волнений добавил приезд Михаила Дубельта, решившего помириться с женой, а когда он понял, что это бесполезно, то «дал полную волю своему необузданному, бешеному характеру»^[1]:344. Барон Фризенгоф был вынужден потребовать от Дубельта покинуть Бродзяны. В это время Наталья Николаевна и передала дочери 75 писем Пушкина с надеждой, что при необходимости она сможет опубликовать их и поправить своё материальное положение^[12]:156. Наталья Николаевна сохранила все письма Пушкина к ней, несмотря на то, что во многих из них он критикует её.

Памятник Н. Н. Ланской на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры

Между тем в письмах к жене поэт порой не стеснялся в выражениях, и некоторые из этих выражений не могли быть приятны вдове поэта, и она не могла не понимать, что впоследствии их могут использовать для очернения её личности. В какой-то мере в этом случае нельзя не согласиться с Араповой, когда она говорит: «…только женщина, убеждённая в своей безусловной невинности, могла сохранить (при сознании, что рано или поздно оно попадёт в печать) то орудие, которое в предубеждённых глазах могло обратиться в её осуждение»^[7]:208.

— Н. А. Раевский

Ланской, приехавший в Бродзяны осенью 1862 года, нашёл жену больной от переживаний. Однако, проведя в Ницце зиму, Наталья Николаевна почувствовала себя значительно лучше, кроме того, пришло время вывозить в свет старшую дочь от второго брака, Александру. Ланские вернулись в Россию^[11]:180.

Осенью Наталья Николаевна поехала в Москву крестить внука, сына Александра Александровича Пушкина. Там она простудилась, на обратной дороге болезнь усугубилась, началось воспаление лёгких. 26 ноября 1863 года Наталья Николаевна умерла. Похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры^{[1]:344—346}.

Дети Н. Н. Пушкиной-Ланской

От первого брака (1831) с А. С. Пушкиным:

1. Мария (в замужестве Гартунг) (19 мая 1832 — 7 марта 1919),
2. Александр (6 июля 1833 — 19 июля 1914),
3. Григорий (14 мая 1835 — 5 июля 1905),
4. Наталья (в первом браке Дубельт, во втором — графиня фон Меренберг) (23 мая 1836 — 10 марта 1913).

От второго брака (1844) с П. П. Ланским:

1. Александра (1845—1919) (муж — И. А. Арапов);
2. Софья (20 апреля 1846 — после 1910) (муж — Н. Н. Шипов);
3. Елизавета (17 марта 1848 — после 1916) (1-й муж — Н. А. Арапов, 2-й — С. И. Бибиков).

Наталья Гончарова на граффити. Харьков, 2008

Внук А. С. Пушкина и Н. Н. Гончаровой (от морганатического брака их дочери Натальи и принца Николая-Вильгельма Нассауского), граф Георг-Николай фон Меренберг, был женат на узаконенной дочери российского императора Александра II Ольге^[7]:469. Их внучка Софья Николаевна (от этого же брака) была замужем (морганатически) за внуком императора Николая I Михаилом Михайловичем^[7]:11. Их дочь Надежда Михайловна была замужем за лордом Джорджем Маунтбеттеном (до 1 июля 1917 года — принц Георг Баттенберг) — племянником (по матери) императрицы Александры Фёдоровны, которая являлась внучкой королевы Великобритании Виктории.

Оценка личности. История исследований

Памятник А. С. Пушкину и Н. Н. Гончаровой на Арбате. Скульпторы А. Н. Бурганов и И. А. Бурганов.

По словам Николая Раевского, отрицательное отношение к жене поэта сформировалось ещё при её жизни. Сразу после смерти Пушкина в списках стало распространяться стихотворение, где анонимный поэт-любитель, обращаясь к вдове, пишет: «К тебе презреньем всё здесь дышет… Ты поношенье всего света, предатель и жена поэта»^[27]. Как отмечал Благой, это произведение примечательно как выражение реакции многих современников на трагедию. Один из экземпляров рукописи сохранился в архиве Вульфов-Вревских, семьи, тесно связанной дружескими узами с Пушкиным^[28].

Первые исследователи событий, предшествовавших дуэли Пушкина, безоговорочно верили негативным отзывам современников о Наталье Николаевне, отбрасывая все положительные высказывания. Никто не обращал внимания на оценку духовного облика жены самим Пушкиным^[7]:208. Публикация писем (отредактированных и с купюрами)^{[K 46]} Пушкина к жене, предпринятая Тургеневым в 1878 году^{[K 47]}, подняла новую волну неприязненного отношения к Наталье Николаевне^{[12]:156—157[K 48]}. Уже её первая часть получила возмущённый отзыв критика и почитателя поэта Е. Маркова^[29], не нашедшего в письмах, далёких от «воркующих трелей Ромео и Юлии», написанных по-русски^{[K 49]}, простонародным слогом и полных бытовых подробностей, «ни возвышенных чувств, ни возвышенных мыслей»^{[30]:423—426}. В 1907 году в приложении к газете «Новое время» вышли мемуары Араповой. Дочь Натальи Николаевны поставила своей целью защитить мать, но средства, которые она избрала для этого, способствовали лишь усилению отрицательного отношения к Пушкиной-Ланской. В своих основанных на слухах и сплетнях мемуарах, отбрасывая свидетельства друзей и принимая домыслы врагов поэта, Арапова пытается доказать, как трудна была семейная жизнь с Пушкиным для его жены. Повторяя клевету о связи Пушкина с Александрой Николаевной, приписывая Наталье Николаевне культ императора Николая, она не понимает, что этим лишь бросает тень на репутацию матери^[11]:11.

Щёголев в своей монографии «Дуэль и смерть Пушкина» отмечал, что внешность позволяла Наталье Николаевне «не иметь никаких других достоинств»^[7]:216, и объявлял любые положительные отзывы о ней лишь «данью вежливости той же красоте»^[4]:35. Однако он счёл нужным сделать оговорку, что в отношении Пушкиной исследователи располагают очень скудной фактической базой. Комментатор третьего издания монографии Я. Левкович всё же отмечает:

Облик жены поэта, созданный Щёголевым, при всей резкости, противостоит тому стремлению к сентиментальной идеализации, которая проникает в исследовательскую и художественную литературу последних лет, вносит коррективы в изображение семейной жизни Пушкина^[14].

Вересаев, придерживаясь направления, заданного Щёголевым, пошёл ещё дальше и построил гипотезу о романе Пушкиной с императором на базе мемуаров Араповой^{[K 50]}, которые он сам же объявил «лживыми». А отчаяние Натальи Николаевны в дни агонии Пушкина он объяснял её эгоизмом^{[K 51]}. Резко отрицательно отзывались о Наталье Николаевне Марина Цветаева и Анна Ахматова. Последняя назвала Пушкину вместе с её сестрой Екатериной «если не сознательными, то невольными пособницами, „агентками“ <…> Геккерна-старшего», утверждая, что без помощи жены поэта Геккерн и Дантес ничего бы не смогли сделать против него^[7]:218.

Позднейшие находки в отечественных и зарубежных архивах, открытие новых писем Пушкиной-Ланской и её родных (относящихся к периоду вдовства и второго брака), да и внимательное изучение уже известных документов переменили ситуацию. Биографы Натальи Николаевны Ободовская и Дементьев исследовали весь гончаровский архив. Результатом их изысканий стала публикация, полностью или в выдержках, 14 писем Пушкиной и 44 — её сестёр в работе «Вокруг Пушкина». Одной из важнейших находок стало неизвестное письмо Пушкина, адресованное Дмитрию Гончарову^[4]:6.

До этого времени известны были лишь три письма Пушкиной, которые относились к послепушкинской поре и поэтому не привлекали внимание исследователей. По мнению Благого, открытые новые материалы способствовали формированию нового, объективного взгляда на индивидуальности сестёр Гончаровых и на те роли, которые каждая из них сыграла в истории гибели Пушкина^[7]:219. Дальнейшие изыскания Ободовская и Дементьев предприняли в архиве Араповой, где хранятся письма Натальи Николаевны к Ланскому, частично они опубликованы в книге «После смерти Пушкина». Они добавили не только новые черты к портрету Пушкиной-Ланской, но и помогли прояснить характер её второго мужа и отношения супругов Ланских, основанные на любви и взаимном уважении^[7]:38.

Сопоставляя, таким образом, разрозненные факты из различных источников: свидетельств современников, писем Пушкина к жене, писем самой Натальи Николаевны к брату Дмитрию,— можно с уверенностью сказать, что образ Натали Пушкиной — блистательной и легкомысленной красавицы, сущность которой проявлялась единственно в её страсти к светским развлечениям, оказывается эфемерным. Однако в заключение о Наталье Николаевне Пушкиной-Ланской мне бы хотелось сказать, что в настоящее время в пушкиноведении, как кажется, наметилась другая крайность — чересчур идеализировать жену Пушкина, делать из неё чуть ли не ангела. А она таковой не была, она была живым человеком, были у неё и свои недостатки, и свои достоинства^[7]:222.

— Н. А. Раевский

Письма Натальи Николаевны, адресованные Пушкину

Письма Натальи Николаевны к мужу до сих пор не найдены. Известно всего лишь несколько строк на французском языке, которые она прибавила к письму своей матери, когда гостила у неё в 1834 году в Яропольце. Письмо было передано Щёголеву внуком поэта Григорием Пушкиным. Оно было опубликовано Щёголевым в 1928 году с комментарием, где он обращал внимание на «бессодержательность» приписки Натальи Николаевны. Лариса Черкашина отмечает, что Щёголев подошёл слишком поверхностно к оценке этих строк: Пушкина писала, зная, что её послание увидит не только муж, но и мать^{[3]:224—225}. Ободовская и Дементьев, отмечая, что по этим строкам нельзя судить о письмах жены к мужу вообще, всё-таки обращают внимание на то, что по-французски Наталья Николаевна писала мужу «ты» — это местоимение звучит более лично, задушевно, чем на русском языке. Так, во французских письмах к своему брату Пушкина писала vous («вы»), как обыкновенно было принято в отношении родственников^[1]:112.

После смерти Пушкина, когда в его кабинете по приказу Бенкендорфа делалась выемка всех бумаг, письма вдовы также были доставлены шефу жандармов^{[K 52]}. Бенкендорф распорядился передать их Наталье Николаевне «без подробного оных прочтения, но только с наблюдением о точности её почерка». 8 февраля 1837 года Пушкина, собираясь покинуть Петербург, просила Жуковского возвратить их: «…мысль увидеть его бумаги в чужих руках прискорбна моему сердцу…» В описи бумаг Пушкина сохранились отметки о передаче писем Жуковскому и о том, что последний отдал их вдове^[3]:210.

Существует несколько версий дальнейшей судьбы этих документов. Есть предположение, что сын Пушкиной Александр (именно он по завещанию матери получил все пушкинские рукописи), выполняя её волю, уничтожил их^[3]:211. Возможно, что они погибли при пожаре в доме старшего сына Пушкина в 1919 году^[22]:198. Ещё в 1902 году Владимир Саитов, пытаясь выяснить судьбу писем, обращался за разъяснениями к Бартеневу. На запрос Саитова тот ответил, что, по словам старшего сына поэта, этих писем не существует. Саитов обратился к главному хранителю отдела рукописей Румянцевского музея Георгиевскому, однако последний заявил, что не имеет права «выдавать секреты Пушкина»^[3]:219. Михаил Дементьев, разыскивая пропавшие документы, нашёл письмо из Российской книжной палаты в Госиздат, датированное 30 октября 1920 года. В нём в перечне изданий, подготовленных к печати, значились «Письма Н. Н. Пушкиной» и указывался их объём — 3 печатных листа. Однако литературовед Сарра Житомирская считала, что речь шла о письмах не самой Натальи Николаевны, а посланиях, адресованных ей. Житомирская была уверена, что письма Пушкиной к первому мужу не поступали в Румянцевский музей. В 1977 году бывший директор ИРЛИ в Ленинграде Николай Бельчиков в разговоре с Андреем Гришуниным утверждал, что в начале 20-х годов он видел подготовленные к публикации тексты писем Пушкиной, делал из них выписки, которые, однако, по прошествии многих лет, не мог разыскать в своём личном архиве. Исследователи, не теряющие надежду найти письма, обращают внимание на то, что в 1919 году Валерий Брюсов в своём заявлении в Совет Народных Комиссаров прямо писал, что в Румянцевском музее «хранятся письма жены Пушкина Н. Н. Пушкиной к её мужу, переданные в музей наследниками великого поэта под разными условиями…»^[3]:222. По сообщению Георгиевского, письма Пушкиной забрали из музея её потомки. Возможно, если они существуют, эти бумаги хранятся за границей (предполагалось, что они были вывезены в Англию или Бельгию)^[3]:228.

Произведения А. С. Пушкина, посвящённые невесте и жене

Наталья Николаевна считается прототипом героини стихотворения Пушкина «Мадона», ей адресовано также «На холмах Грузии лежит ночная мгла…»^{[30]:407—409, 420} и несколько эротических стихотворений^{[3]:313—317}.

• «На холмах Грузии лежит ночная мгла…» (1829);
• «Мадона» (1830);
• «Когда в объятия мои…» (1830, впервые опубликовано: «Русская старина», 1884, август);
• «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…» (при жизни Пушкина не публиковалось, датировано 1831 по рукописи, принадлежавшей Н. Н. Пушкиной; некоторые рукописные копии озаглавлены «К жене» и датированы 1832 годом);
• «Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит…» (1834);
• «Участь моя решена, я женюсь…» — три наброска (май 1830) автобиографического характера, в рукописи помеченные «С французского». В них нашли отражение история сватовства Пушкина к Гончаровой и его размышления в связи с ним. Исследователи отмечают совпадение многих деталей с реальными событиями^[31].

Н. Н. Гончарова в произведениях искусства

Щёголев в своей монографии «Дуэль и смерть Пушкина», отмечая, что гибель поэта стала следствием сочетания многих причин, тем не менее, свёл всё к семейному конфликту. Книга Щёголева, написанная живо и увлекательно, ценная до настоящего времени в своей документальной части, представляет односторонний образ Натальи Николаевны как натуры ограниченной, женщины, занятой исключительно светской жизнью^[7]:216. Этот портрет Пушкиной вошёл и в работы других авторов, в том числе В. Вересаева.

Именно такое представление о жене поэта […] окончательно заштамповавшееся и опошлившееся в некоторых из многочисленных беллетристических произведений (пьесах, романах), вошло в сознание многих читателей и почитателей поэта^[30]:398.

— Д. Д. Благой

Кинематограф

• «Поэт и царь» (1927), режиссёр В. Гардин; Натали — И. Володко;
• «И с вами снова я…» (1981), режиссёр Б. Галантер; Наталья Николаевна Пушкина-Ланская — И. Калиновская;
• «Последняя дорога» (1986), режиссёр Л. Менакер; — Е. Караджова;
• «Пушкин: Последняя дуэль» (2006), режиссёр Н. Бондарчук; Натали Гончарова — А. Снаткина.

Пьесы

• В. Каменский «Пушкин и Дантес» (1924) (не опубликована);
• Н. Лернер «Пушкин и Николай I» (1927) (не опубликована);
• М. Булгаков — «Последние дни (Александр Пушкин)» (1935, в СССР опубликована в 1955 году).
• Август Стриндберг в пьесе «Отец» (1887) проводит параллель между судьбой главного героя, той ролью, которую сыграла в ней жена, и семейной трагедией Пушкина: «…величайший русский поэт, умер скорее жертвою слухов о неверности его жены, чем от пули, поразившей его на дуэли»^[32].

Стихотворения

• Аноним — «На встречу двое шли…»

Стихотворение, где неизвестный автор обвиняет жену поэта в его гибели. Написано в 1837 году, сразу после смерти Пушкина, распространялось в списках, опубликовано в 1915 году^[27].

• П. Вяземский — «При подарке альбома» (Наталье Николаевне Пушкиной).

Стихотворение написано в сентябре 1841 года, когда поэт гостил у вдовы друга в Михайловском. При жизни Вяземского оно не публиковалось^[33].

• Н. Агнивцев — «Дама из Эрмитажа»
• М. Цветаева — «Счастие или грусть…» (1916)
• М. Цветаева — «Психея» (1920)

Ещё до того, как Марина Цветаева познакомилась с работами Щёголева и Вересаева, она отразила в стихах неприятие «пушкинской роковой жены», «пустоты» её личности. В своём эссе о художнице «Наталья Гончарова» (1929), праправнучке брата Натальи Николаевны, Цветаева снова возвращается к образу жены Пушкина и размышлениям о его семейной драме. По мысли Цветаевой, Пушкина — олицетворение пустоты: «Было в ней одно: красавица. Только — красавица, просто — красавица, без корректива ума, души, сердца, дара. Голая красота, разящая, как меч». Жена Пушкина — бессловесное, безвольное, безвинное орудие судьбы^[34].

• Н. Доризо «Наталья Пушкина»

Проза

• А. Кузнецова — «Моя Мадонна», повесть
• А. Кузнецова — «А душу твою люблю…», повесть

В 1930-х годах литературоведы (В. С. Нечаева, М. А. Рыбникова) предположили, что «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» Лермонтова — изображение драмы Пушкина, а образ жены Калашникова — портрет самой Натальи Николаевны. В целом принимая эту гипотезу, Д. Благой отмечал, что в главных деталях фабула произведения Лермонтова не совпадает с реальными событиями^[11]:33—34.

По мнению А. В. Амфитеатрова, в своём незавершённом романе «Чёртовы куклы» Н. С. Лесков «собирался совместить две печальнейшие драмы двух величайших художников николаевского века: рассказать, как исказился и разменялся на медную монету громадный талант К. П. Брюллова, и бросить свет на причины и подробности смерти А. С. Пушкина»^[35]. Открытая после Октябрьской революции переписка Лескова подтвердила предположения Амфитеатрова лишь в отношении Брюллова^[36].

Портреты Н. Н. Гончаровой

Сохранилось большое количество портретов Натальи Николаевны, однако почти все они относятся к периоду её вдовства и вторичного замужества. Единственное её изображение в детстве — рисунок неизвестного художника итальянским карандашом и сангиной, выполненный в возрасте шести-семи лет^[24]:69. В одном из своих писем к невесте летом 1830 года Пушкин высказывает сожаление, что у него нет её портрета, однако утешением ему служит копия «Бриджуотерской мадонны» Рафаэля, выставленная в книжном магазине Слёнина^[24]:70—71. Было высказано также мнение, что Пушкин имел в виду копию другой картины Рафаэля — «Сикстинской мадонны»^[37]. Акварельный портрет работы А. П. Брюллова, созданный в первый год супружеской жизни с Пушкиным, отличается высоким мастерством, лёгкостью, «воздушностью» и в то же время тщательностью исполнения^[24]:72, но не раскрывает другого, духовного облика, что, впрочем, оправдывается крайней молодостью самой модели^[38]. В таком же наряде, как на акварели Брюллова, Пушкин нарисовал жену на обороте счёта альманаха «Северные цветы»^[24]:72. Всего в рукописях Пушкина насчитывается четырнадцать изображений Натальи Николаевны^[3]:186.

Портреты Натальи Николаевны 1840-х годов почти все создавались по инициативе П. А. Вяземского^[24]:79, в то время сильно увлечённого вдовой Пушкина. По словам Вяземского, Пушкина в то время была «удивительно, разрушительно, опустошительно хороша»^[1]:284. Автор большинства акварельных портретов Натальи Николаевны этого периода — придворный художник Владимир Гау. Самым удачным своим изображением Пушкина считала акварель 1843 года (не сохранилась), заказанную для альбома императрицы. На ней Наталья Николаевна была изображена в костюме в древнееврейском стиле, в котором появилась на одном из дворцовых балов^[1]:284.

Одним из наиболее интересных изображений Пушкиной-Ланской считается портрет, приписываемый художнику И. К. Макарову^[1]:284. История его создания известна из письма (1849) Натальи Николаевны второму мужу. Она собиралась подарить Ланскому ко дню рождения свою фотографию или дагерротип. Однако оба эти изображения Наталья Николаевна посчитала неудачными и обратилась к Макарову за консультацией по их исправлению. Художник же предложил написать её портрет маслом, так как, по его словам, «уловил характер» лица модели. Портрет был закончен в три сеанса, причём Макаров не взял за него платы и просил принять его в подарок из уважения к Ланскому^[1]:320. По мнению заведующей отделом технологических исследований Государственного Русского музея Светланы Римской-Корсаковой, именно Макарову удалось показать «внутреннюю одухотворённость» Натальи Николаевны, её «вечную женственность мадонны» и в то же время правдиво отразить облик много страдавшей женщины^[38].

Николай Раевский, посетивший до Второй мировой войны замок Бродзяны, описывает хранившийся у потомков Александры Фризенгоф дагерротип. На нём были изображены Наталья Николаевна, её сестра Александра и дети Пушкины и Ланские. По мнению Раевского, ни на одном из известных ему портретов Пушкиной-Ланской не был так удачно передан «живой и ласковый взгляд», заставивший вспомнить «задушевные пушкинские письма жене»^[7]:27. Раевский датировал этот дагерротип 1850—1851 годами, в настоящее время его местонахождение неизвестно^[1]:310. В последние годы жизни Наталья Николаевна много фотографировалась. На фотопортретах второй половины 50-х — начала 60-х годов она предстаёт женщиной немолодой и болезненной^[24]:89.

См. также

• Гончарова, Александра Николаевна
• Гончарова, Екатерина Николаевна
• Загряжская, Наталья Кирилловна

Комментарии

Примечания

Литература

• Абрамович С. Пушкин в 1836 году: Предыстория последней дуэли. — Л.: Наука, 1984. — (Литературоведение и языкознание).
• Ахматова А. Гибель Пушкина. Вступ. статья «Неизданная статья Анны Ахматовой о гибели Пушкина», подгот. текста и примеч. Э. Герштейн // Вопросы литературы. — 1973. — № 3. — С. 191—236.
• Беляев М. Н. Н. Пушкина в портретах и отзывах современников. — М.: Изд. Комитета популяризации худож. лит. при Гос. академии истории материальной культуры, 1930.
• Благой Д. Погибельное счастье (Женитьба, дуэль, смерть) // Душа в заветной лире. — 2-е, доп. — М.: Советский писатель, 1979.
• Вересаев В. Спутники Пушкина. — М.: Советский писатель, 1937. — Т. 1-2.
• Витале С., Старк В. Чёрная речка: до и после. — Журнал «Звезда», 2001. — 256 с. — 3000 экз. — ISBN 5-7439-0049-3
• Горбачева Н. Наталья Гончарова против Пушкина?: Война любви и ревности. — М.: АСТ, Астрель; Владимир: ВКТ, 2011. — 480 с. — 2000 экз. — ISBN 978-5-17-069923-0, ISBN 978-5-271-30614-3, ISBN 978-5-226-03281-3
• Кертман Л. Безмерность и гармония (Пушкин в творческом сознании Анны Ахматовой и Марины Цветаевой) // Вопросы литературы. — 2005. — № 4.
• Ласкин С. Вокруг дуэли. — М.: Просвещение, 1993. — 256 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-09-002221-6
• Левкович Я. Автобиографическая проза и письма Пушкина / Отв. ред. С. А. Фомичёв. — АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1988. — 328 с.
• Лотман Ю. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя // Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки, 1960—1990; «Евгений Онегин»: Комментарий. — СПб.: Искусство-СПБ, 1995. — С. 21—184.
• Ободовская И., Дементьев М. Наталья Николаевна Пушкина. — 2. — М.: Советская Россия, 1987.
• Ободовская И., Дементьев М. После смерти Пушкина: Неизвестные письма / Ред. и авт. вступит. статьи Д. Д. Благой. — М.: Советская Россия, 1980. — С. 349. — 384 с.
• Ободовская И., Дементьев М. Сёстры Гончаровы. Которая из трёх? — 2. — Ростов н/Д: Феникс, 2010. — 288 с. — (Музы Пушкина). — ISBN 978-5-9265-0761-1
• Последний год жизни Пушкина / Составление, вступительные очерки и примечания В. В. Кунина. — М.: Правда, 1988. — 704 с. — 400 000 экз.
• Пушкин в переписке родственников // А. С. Пушкин: Исследования и материалы / Публикация, предисловие и комментарии В. Враской. — Лит. наследство. — М.: Журнально-газетное объединение, 1934. — Т. 16—18. — С. 771—802.
• Пушкин в письмах Карамзиных 1836—1837 годов. — М.; Л.: АН СССР. Институт русской литературы, 1960.
• Раевский Н. Портреты заговорили // Избранное. — М.: Художественная литература, 1978.
• Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым в 1851—1860 гг. Вып. IV. — М. и С. Сабашниковых, 1925.
• Рожнова Т., Рожнов В. Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и её потомки. — СПб.: Вита Нова, 2001. — 728 с. — ISBN 5-93898-005-4
• Русаков В. Потомки Пушкина. — 2. — Л.: Лениздат, 1978.
• Н. А. Синдаловский Пушкинский круг. Легенды и мифы. — Вятка: Центрполиграф, 2011. — 348 с. — (Санкт-Петербургу - 300 лет). — ISBN 978-5-2270-2712-2
• Спасская Д. Наталья Николаевна Пушкина (Ланская) в Вятке // Труды Вятской учёной архивной комиссии. Вып. I, отд. III. — Вятка, 1905.
• Старк В. Жизнь с поэтом. Наталья Николаевна Пушкина. — М.: Vita Nova, 2006. — Т. 1—2. — ISBN 5-93898-087-9, 5-93898-099-2, 5-93898-100-X
• Старк В. Наталья Гончарова. — М.: Молодая гвардия, 2009. — 535 с. — (Жизнь замечательных людей). — 5000 экз. — ISBN 978-5-235-03252-1
• Февчук Л. Портреты и судьбы: Из ленинградской Пушкинианы. — 2-е доп. — Л.: Лениздат, 1990. — 223 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-289-00603-6
• Черкашина Л. Наталия Гончарова: счастливый брак. — 5-е изд. — Ростов н/Д: Феникс, 2010. — 320 с. — (Музы Пушкина). — ISBN 978-5-9265-0759-8
• Щёголев П. Дуэль и смерть Пушкина. Исследование и материалы / Вст. статья и прим. Я. Л. Левкович, рецензент: Р. В. Иезуитова. — М.: Книга, 1987. — (Писатели о писателях). — 200 000 экз.
• Щёголев П. Злой рок Пушкина: Он, Дантес и Гончарова. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2012. — 384 с. — (Жизнь Пушкина). — 3000 экз. — ISBN 978-5-699-55039-5
• Яшин М. Пушкин и Гончаровы // Звезда. — 1964. — № 8.
• Яшин М. Хроника преддуэльных дней // Звезда. — 1963. — № 8. — С. 159—184.
• Яшин М. Хроника преддуэльных дней // Звезда. — 1963. — № 9. — С. 166—187.

Ссылки

• Пушкина Наталья Николаевна. Жена гения. Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 2 ноября 2011.
• К биографии Наталии Николаевны Пушкиной, урождённой Гончаровой / Публ. вступ. ст. и примеч. В. Бобылёвой; Пер. с нем. Г. Калининой // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2005. — Т. XIV. — С. 111—124.]. Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 2 ноября 2011.
• «Чистейшей прелести нежнейший образец…» (портреты и фотопортреты Н. Н. Гончаровой). Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 2 ноября 2011.
• Абрамович С. Письма П. А. Вяземского о гибели Пушкина // Сайт «ФЕБ. Русская литература и фольклор».. Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 20 декабря 2011.
• Сафонов М. Пресловутое рандеву // Сайт «ФЕБ. Русская литература и фольклор».. Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 16 декабря 2011.
• Спектор И. Н. Анри Труайя вспоминает… // Сайт «ФЕБ. Русская литература и фольклор».. Архивировано из первоисточника 23 января 2012. Проверено 3 ноября 2011.

Анна Алексеевна Андро, урожденная Оленина (11 августа 1808 — 18 декабря 1888) — дочь президента Петербургской Академии Художеств, Алексея Оленина. Возлюбленная Пушкина в 1828−29 гг. Адресат его стихотворений «Её глаза», «Пустое Вы сердечным ты…», «Не пой красавица при мне», многих строф «Онегина». Музыкантша и певица. Автор неизданных до сих пор дневников и мемуаров о Пушкине. Супруга вице-президента Варшавы графа Ф. А. Ланжерона. Покровительствовала молодым талантам Польши.

Биография

Анна Алексеевна Оленина была младшей дочерью в семье Алексея Николаевича Оленина и Елизаветы Марковны, урождённой Полторацкой. По линии матери приходилась двоюродной сестрой Анне Керн. Благодаря отцу, знавшему десять языков, получила прекрасное образование. Сама она писала^[1]:

Кроме того, Аннет прекрасно пела, а в молодые годы написала музыку к думе Рылеева «Смерть Ермака»^[1]. В 17 лет она была назначена фрейлиной императорского двора.

Знакомство с Пушкиным произошло в конце 1810-х годов, когда поэт стал бывать в доме Олениных, который был центром литературной и художественной жизни Петербурга. Но сближение их произошло позднее, когда в мае 1827 года он вернулся из семилетней ссылки. Их первая встреча произошла на балу у графини Тизенгаузен-Хитрово. Позднее Пушкин часто посещал Олениных, а в их усадьбе, Приютино, был своим человеком^[1]. Вяземский писал своей жене 21 мая 1828 года: «Ездил я с Мицкевичем вечером к Олениным в деревню в Приютино, вёрст за 17. Там нашли мы и Пушкина с своими любовными гримасами».

В этот период Анна Алексеевна начинает задумываться о замужестве. В своём дневнике она пишет: «Сама вижу, что мне пора замуж: я много стою родителям, да и немного надоела им. Пора, пора мне со двора, хотя и это будет ужасно. Оставив дом, где была счастлива столько времени, я войду в ужасное достоинство жены!» Особенно её волнуют возможные измены супруга: «… Как часто, увлекаемый пылкими страстями молодости, будет он забывать свои обязанности! Как часто будет любить других, а не меня… Но я преступлю ли законы долга, будучи пренебрегаема мужем? Нет, никогда!» Выбор у Анны Алексеевны был богатый. В беседе с Крыловым, состоявшейся в июле 1828 года она назвала двух возможных претендентов — Мейендорфа и Киселёва, хотя призналась, что «не влюблена в них». Ответ поэта она записала в дневнике: «… Боже избави, — сказал он, — но я желал бы, чтоб вы вышли за Киселёва и, ежели хотите знать, то он сам того желает. Но он и сестра говорят, что нечего ему соваться, когда Пушкин того же желает^[1].» Вскоре Пушкин действительно просил руки Анны Алексеевны, но получил решительный отказ. По Петербургу поползли сплетни о якобы сказанных словах поэта: «Мне бы только с родными сладить, а с девчонкой я уж слажу сам». Камер-юнкер Е. П. Штерич передал эти слова и Анне Алексеевне, чем привёл её в состояние «ярости от речей, которые Пушкин держал за мой счёт^[1]». Впрочем, Сергей Голицын (Фирс), защищая Пушкина, сказал, что был при этом разговоре и это было сказано «не совсем так», обвинив в интриге Варвару Дмитриевну Полторацкую, тётку Олениной, которая желала, чтобы на Аннет женился её брат Николай. Среди возможных причин отказа Олениных пушкинист П. И. Бартенев называл так же секретный надзор, учреждённый за поэтом 28 июня 1828 года. О чём, Оленин, как член Государственного совета, не мог не знать. Свою роль сыграли и отношения поэта с племянницей Елизаветы Марковны — Анной Керн.^[1] 5 сентября на именинах Елизаветы Марковны Пушкин сообщил, что вынужден уехать в своё имение.

Анна Алексевны вышла замуж уже после смерти Пушкина в 1840 году в возрасте 32-х лет. Её мужем стал офицер лейб-гвардии гусарского полка Фёдор Александрович Андро (1804—1885), после смерти своего отца унаследовавший титул графа Ланжерона. В 1844 семья переехала в Варшаву, где Анна Алексеевна прожила около 40 лет. Её муж ревновал к прошлому и «всё, что некогда наполняло её девичью жизнь, не должно было более существовать, даже как воспоминание». После смерти мужа Анна Алексеевна переехала в имение младшей дочери Антонины Фёдоровны Уваровой в Волынской губернии. После смерти 18 декабря 1888 года её архив был разделён между дочерьми.

В искусстве

П.Соколов. Портрет А. А. Олениной. Ок.1825

Произведения живописцев

• Портрет А. А. Олениной работы О. Кипренского;
• Портрет А. А. Олениной работы П. Ф. Соколова

Произведения Пушкина (спорно)

• Ты и вы
• Её глаза
• Не пой, красавица, при мне
• Увы, язык любви болтливый
• Волненьем жизни утомлённый…
• Предчувствие («Снова тучи надо мною»)

В её альбом он также написал стихотворения «Приметы» («Я ехал к вам: живые сны…»), «В альбом» («Что в имени тебе моём»).

Произведения Гнедича

В 1832 году вышла книга Николая Гнедича «Стихотворения». Четыре стихотворения в ней были обращены к А. Олениной.

• «К А. А. О. При получении ею в подарок китайского веера»
• «Анетте О. в альбом»
• «А. А. О.» (В альбом, 1827)
• «К кающейся грешнице» (1827)

Кроме того, стихи Олениной посвящали Крылов, Лермонтов, Козлов, Веневитинов.

Примечания

Ссылки

• Aнна Алексеевна Оленина
• Т. Г. Цявловская Дневник А. А. Олениной