Книга: Брик Л. «Пристрастные рассказы»

Брик Л.

Лиля Юрьевна (Урьевна) Брик
Лиля Брик за монтажом фильма, 1928 г.
Псевдонимы:	ЛЮ
Дата рождения:	11 ноября 1891
Место рождения:	Москва
Дата смерти:	4 августа 1978
Место смерти:	Переделкино
Род деятельности:	Муза поэта В.В.Маяковского

Лиля Юрьевна Брик (урождённая Лиля Уриевна Каган; 11 ноября 1891— 4 августа 1978) — российский литератор, любимая женщина Владимира Маяковского, старшая сестра французской писательницы Эльзы Триоле, жены известного французского писателя Луи Арагона.

Биография

Лиля Брик — дочь Урия Кагана, присяжного поверенного при Московской судебной палате, работавшего юрисконсультантом в австрийском посольстве, а также занимавшегося «еврейским вопросом». Мать, Елена Юльевна, была родом из Риги, окончила Московскую консерваторию по классу рояля. Сестра Эльза младше на 5 лет. Отец увлекался Гёте и назвал старшую дочь в честь возлюбленной великого немецкого поэта Лили Шёнеман. Лиля блестяще окончила гимназию, в 1909 году поступила на математические курсы Гернье, за дальностью учебного заведения (Девичье поле) перешла на Архитектурные курсы на Никитской. С 1911 года училась лепке в Мюнхене а студии Швегреле.

Красивая, незаурядная, общительная Лиля с 15 лет вела счет поклонникам. Этому способствовала рыжеволосая красота, живой, общительный, но независимый характер. C детских лет до глубокой старости было в ней нечто, что привлекало внимание людей с первого взгляда.

Мама не знала со мной ни минуты покоя и не спускала с меня глаз

 — вспоминала Лиля Юрьевна.

Еще в гимназии произошло знакомство Лили с Осипом Бриком. Ей было 14, ему 17. Она сразу влюбилась в Осю навсегда, до конца жизни. 26 марта 1912 года семьи Каганов и Бриков в семейном кругу отпраздновали свадьбу Лили и Осипа.

Заочное знакомство Лили Брик с Владимиром Маяковским началось еще в 1913 году, когда оба были много друг о друге наслышаны. (В. Маяковский на тот момент ухаживал за младшей сестрой Лили — Эльзой). В конце июля 1915 года Эльза поехала в Петроград к сестре и пришла с Маяковским, в квартиру на улице Жуковского, где и познакомила семью Бриков с поэтом. В этот день Маяковский читает свою не опубликованную еще поэму «Облако в штанах» и посвящает ее Лиле Брик. Этот факт часто удивляет, ведь роман поэта был с Эльзой, которая сидела рядом, в той же комнате.

Это было нападение, Володя не просто влюбился в меня, он напал на меня. Два с половиной года не было у меня спокойной минуты — буквально. И хотя фактически мы с Осипом Максимовичем жили в разводе, я сопротивлялась поэту. Меня пугали его напористость, рост, его громада, неумная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. Володя влюбился в меня сразу и навсегда.

Где-то в это время наша личная жизнь с Осей как-то расползлась

 — писала Лиля Юрьевна под конец жизни.

Брак их стал чисто формальным — они продолжали жить в одной квартире, одной семьей, все поверяли друг другу, уважали друг друга, однако интимные отношения прервались и никогда не возобновлялись до конца жизни, как говорила ЛЮ.

Но я любила, люблю и буду любить его больше, чем брата, больше, чем мужа, больше, чем сына, — продолжала Лиля Юрьевна. — Про такую любовь я не читала ни в каких стихах, нигде. Я люблю его с детства, он неотделим от меня. Эта любовь не мешала моей любви к Маяковскому. Я не могла не любить Володю, если его так любил Ося. Ося говорил, что Володя для него не человек, а событие. Володя во многом перестроил Осино мышление, взял его в свой жизненный путь, и я не знаю более верных друг другу, более любящих друзей и товарищей.

В воспоминаниях Алексея Щеглова о Фаине Раневской есть горькие слова:

Вчера была Лиля Брик, принесла „Избранное“ Маяковского и его любительскую фотографию. Говорила о своей любви к покойному.. Брику. И сказала, что отказалась бы от всего, что было в ее жизни, только бы не потерять Осю. Я спросила: „Отказались бы и от Маяковского?“ Она не задумываясь ответила: „Да, отказалась бы и от Маяковского, мне надо было быть только с Осей“. Бедный, она не очень-то любила его. Мне хотелось плакать от жалости к Маяковскому, и даже физически заболело сердце.

В первый же день знакомства, узнав, что «Облако» никто не хочет издавать, Брик возмутился и через некоторое время поэма с жестокими цензурными изъятиями увидела свет. А затем он сказал поэту, что будет покупать у него построчно его сочинения для последующих изданий. Он повесил в комнате некрашеную полку, которая принадлежала футуристическим книгам Маяковского. Первым появилось «Облако». Лиля свой экземпляр переплела у самого дорогого переплетчика в шевро, на ярко-белой муаровой бумаге.

Посвящение к поэме краткое: «Тебе, Лиля». К слову, с этих пор Маяковский многие свои произведения посвящает Лиле Брик; позже, в 1928 году, с публикацией первого собрания сочинений, В. Маяковский посвятит ей и все произведения до 1915 года — года их знакомства. Посвящение на собрании сочинений будет еще более лаконичным и очень «маяковским»: «Л. Ю. Б.».

С 1915 года, с тех пор как в ее квартирке на улице Жуковского в Петрограде появился Маяковский, жизнь Лили Юрьевны оказалась навеки связанной с литературой. Судьба подарила ей встречи с выдающимися литераторами XX века: Борисом Пастернаком, Виктором Шкловским, Велемиром Хлебниковым, Давидом Бурлюком, Василием Каменским, Николаем Асеевым, до некоторого момента — Горьким. Зачастую это была не судьба, а неотразимое обаяние незаурядной личности Лили.

В феврале 1916 года О. Брик издает гиперлюбовную поэму Маяковского «Флейта-Позвоночник», в которой, как и во многих последующих стихах, поэт воспевает свое неистовое чувство к Лиле. Особое место в лирике Маяковского занимает написанное 26 мая 1916 года стихотворение «Лиличка!».

В 1918 году Лиля и Владимир снимаются в киноленте «Закованная фильмой» по сценарию самого В. Маяковского. Лента вскоре сгорела, от нее остались лишь фотографии и большой плакат, где нарисована тоскующая Лиля, опутанная пленкой. Весной 1918 года, вернувшись обратно в Питер, они сняли за городом, в Левашове, три комнаты. Приехав туда, мать Лили, Елена Юльевна, пришла в ужас от жизни дочери.

Когда Лиля Юрьевна при Брике сошлась с Маяковским, родные Владимира Владимировича тяжело переживали ситуацию, которую не в состоянии были ни понять, ни принять. Но время сделало свое дело — семейные отношения наладились и, в общем, продолжались еще лет десять после смерти поэта. Затем мать и сестры отринули от себя Лилю Юрьевну. А старшая сестра Людмила Владимировна до конца своих дней была злейшим ее врагом.

Родные же Брика всегда очень любили ЛЮ, дружили с ней и все дальнейшие ее отношения с их сыном принимали как данность. Она обожала мать Осипа Максимовича, всех его родных и помогала им до конца их дней.

Позже поэт переезжает в комнату на Жуковской, на тот же этаж, что и Брики. В этой комнате Лиля затеяла учиться классическим танцам. Позже она напишет:

Только в 1918 г., проверив свое чувство к поэту, я могла с уверенностью сказать Брику о своей любви к Маяковскому. Поскольку я уже не была женой Осипа Максимовича, когда связала свою жизнь с Маяковским, то ни о каком «mánage à trois» <любовь втроем> не могло быть и речи, и наша любовь не могла омрачить ни наших отношений, ни дружбы Маяковского и Брика. Мы решили никогда не расставаться и прожили всю жизнь близкими друзьями.

Трагедия двух людей из „треугольника“, которых Маяковский называл своей семьей, заключалась в том, что Лиля Юрьевна любила Брика, но он не любил ее. А Владимир Владимирович любил Лилю, которая не могла любить никого, кроме Осипа Максимовича. Всю жизнь она любила человека, физически равнодушного к ней» — писала Галина Дмитриевна Катанян, будучи долго знакомой с ними и близко их наблюдая. «Не понимая, как соединить эту ее любовь со всей остальной ее жизнью, их приятельница Рита Райт спросила: „А если бы Ося женился, вы бы огорчились?“ Лиля потемнела, как туча: „Этого не может быть! И никогда про это не говорите“. Но когда появилась Евгения Гавриловна Соколова, Ося посветлел, помолодел, и Лиля за то, что Осе хорошо, приняла Женю и полюбила ее. И тогда я поняла, КАК она любит Осипа Максимовича

Брик прожил с Евгенией Гавриловной до конца своих дней, двадцать лет. Все трое были в прекрасных отношениях друг с другом, и Лиля Юрьевна всю жизнь после смерти Брика поддерживала Евгению Гавриловну материально. Осип Брик умер от рызрыва сердца, поднимаясь домой по лестнице. Это было в 1945 году.

Поскольку Осип Максимович жил всегда там, где Лиля, то Женя жила отдельно, но это не мешало их жизни с Бриком. Лиля была главнокомандующим и всем отлично управляла. Все подчинялись негласному правилу: «Лиля всегда права». И Ося шел провожать Женю домой, благо она жила неподалеку. По стране Женя всегда ездила с Осипом, но за рубеж — никогда. За границу с ним всегда ездила Лиля.

Жизнь этих трех людей — Лили, Оси и Володи — из-за необычности их союза и необычности их самих интересовала серьезных литературоведов, но в еще большей мере — обывателей, у которых этот непонятный для них союз вызывал злобное неприятие, основанное на мещанской морали. Втроем они жили во всех квартирах в Москве, на даче в Пушкине. Одно время снимали домик в Сокольниках и жили там зимой, ибо в Москве была теснотища. С 26-ого по 30-ый — последние четыре года — Маяковский и Брики жили в крохотной квартирке в Гендриковом переулке на Таганке.

Осенью 1918 года все трое переехали в Москву и поначалу жили в коммуналке в Полуэктовом переулке. Жизнь была трудна, и хотя Маяковский и Брик работали интенсивно и Лиля служила в «Окнах РОСТА», раскрашивая по трафарету агитплакаты, денег из-за дороговизны не хватало. Не было овощей, фруктов, Лиля заболела авитаминозом и начала опухать. Маяковский выбивался из сил и страдал. Примитивные овощи стали сокровищем.

Лиля Юрьевна и Владимир Владимирович уже не скрывали своей связи, и всем было ясно, как он ее боготворит и как она верховодила. Она не хотела иметь детей ни раньше от Брика, ни теперь от него. Позднее она говорила:

Обрекать человека на те мучения, которые мы постоянно испытываем? Ведь если бы у меня был сын, то он наверняка загремел бы в 37-м, а если бы уцелел, то его убили бы на войне

Но вообще чужих детей она любила и была к ним ласкова.

В 1921 году удалось получить две комнаты в общей квартире в Водопьяном переулке, возле почтамта. В одной, столовой, стояла кровать Лили за ширмой и, и надпись гласила: «На кровать никому садиться не разрешается». Во второй комнате, кабинете, жил Осип Максимович. У Маяковского была комната в коммуналке, неподалеку, на Лубянке (ныне там находится музей Маяковского). Там он работал.

Кстати, путешествуя вместе, Лиля Юрьевна и Владимир Владимирович занимали разные комнаты и никогда не ночевали в одной постели. Она говорила:

Володя такой большой, что удобнее индивидуальный гроб, чем двуспальная кровать

И он, и она были не склонны обсуждать с посторонними свою интимную жизнь, и потому гадать о том, что было, а чего не было в их спальне — дело неблагодарное и малоприятное. Существует множество выдумок и сплетен на этот и другие счета жизни Маяковского и Брик.

Жить стало немного легче. Маяковского много печатали, мужчины неплохо зарабатывали, и можно было покупать необходимую еду. В связи с этим Лиля завела медицинские часы, чтобы сохранять фигуру — она всю жизнь следила за своим весом. Мама присылала ей красивые мелочи из Лондона, где она работала в АРКОСе (All Russian Cooperative Society Ltd.), — сумку, перчатки, духи.

В 1922 году, в Риге Лиля написала и опубликовала в газете «Новый путь» большую статью о футуристах и Маяковском и устроила ему приглашение для выступлений. Они прожили 9 дней в отеле «Бельвю». К этому времени была закончена поэма «Люблю» — одно из самых светлых и радостных произведений Маяковского, отражающее отношения его и Лили Брик того времени.

Вернувшись в Москву летом 1922 года, они снова сняли дачу в Пушкине. Рядом с ними поселился Александр Краснощеков, на тот момент представитель Промбнка в Москве и заместитель наркомфина. Краснощеков влюбился в Лилю, через некоторое время она ответит ему взаимностью. Он был влюблен всерьез, Маяковский все мрачнел и мрачнел. Брик был хладнокровен, как всегда. В сентябре 1923 года Краснощеков был арестован по обвинению в злоупотреблении служебным положением.

В 1922 году ЛЮ наконец дали визу в Лондон, где работала ее мать, туда приехала Эльза из Парижа. Здесь Лиля познакомилась с творчеством Кранаха, Тициана. Из Лондона заботливая Лиля отсылала многим своим знакомым посылки с красивыми тканями, одеждой и др. необходимыми вещами, которых в Советском Союзе не было. Явно меценатство, заботливость и внимательность были у Лили Юрьевны в крови.

Немного позже Маяковский и Брик приехали в Берлин, где их встретили Лиля с Эльзой. ЛЮ была огорчена поведением Маяковского, который не желал выходить за пределы номера, где он играл в карты с русскими знакомыми, и наведывался в город разве что по издательским делам или на собственные выступления, также он много писал, встречался с Эренбургом и Шкловским, был занят с Лисицким проектом «Для голоса» и ездил на неделю в Париж для деловых переговоров с Дягилевым. Поэт покупал Лиле уйму цветов прямо с вазами в цветочном магазине «Курфюрстендам», находившемся внизу отеля, в котором они жили.

В 1922 году, по возвращении из Берлина, наступает первый кризис в отношениях Лили Брик и В. Маяковского, и причин этому было немало. Одна из них — поведение Маяковского в Берлине.

Длинный у нас состоялся разговор, молодой, тяжкий, — писала ЛЮ. — Оба мы плакали. Казалось, гибнем. Все кончено. Ко всему привыкли — к любви, к искусству, к революции. Ничего не интересует. Привыкли друг к другу, к тому, что обуты-одеты, живем в тепле. Тонем в быту. Маяковский ничего настоящего уже не напишет. Такие разговоры часто бывали у нас в последнее время.

Ее теория — чтобы творить, нужно испытывать мучения, лишения, нужно преодолевать трудности. Благополучие губит художника.

6 февраля 1923 года ЛЮ писала, в частности, Эльзе в Париж:

Мне в такой степени опостылели Володины: халтура, карты и пр. пр., что я попросила его два месяца не бывать у нас и обдумать, как он дошел до жизни такой. Если он увидит, что овчинка стоит выкройки, то через два месяца я опять приму его. Если же нет — нет, Бог с ним!

Правда была и еще одна причина — роман Лили Юрьевны с Краснощековым, который вызывал ревность Владимира Владимировича. Но она была за новый тип отношений, отстаивала свободу поведения. Ненавидящая условности и привычки ЛЮ считала: можно любить кого угодно, когда и где угодно, но без уз!

Это был 1922—1923 год. Она поставила условием — встреча ровно через два месяца, 28 февраля 1923 года. Поэт жил в своей комнате на Лубянке и, обливаясь слезами, писал «Про это». Два месяца провел он в своей добровольной тюрьме, просидев добросовестно, ничего не разрешая и ни в чем себя не обманывая. Ходил под Лилиными окнами, передавал через домработницу записки, письма и рисуночки.

Он присылал мне цветы и птиц в клетках — таких же узников, как и он сам. Большого клеста, который ел мясо, гадил, как лошадь, и прогрызал клетку за клеткой. Но я ухаживала за ним из суеверного чувства — если погибнет птица, случится что-нибудь плохое с Володей.

Когда они помирились, она выпустила птиц на волю.

Однажды, не в силах совладать с тоской по любимой, Маяковский позвонил из своего заключения Лиле, и она разрешила писать ей, «когда очень уж нужно». И он не удержался:

… Ты одна моя мысль, как любил я тебя семь лет назад, так люблю и сию секунду, что б ты ни захотела, что б ты ни велела, я сделаю сейчас же, сделаю с восторгом. Как ужасно расставаться, если знаешь, что любишь и в расставании сам виноват…

Она сердилась на себя и на него, что не соблюдают условий, но не в силах была не отвечать:

Волосик! Щеник! Больше всего на свете люблю тебя. Потом — птичтов. Мы будем жить вместе, если ты этого захочешь. Твоя Лиля

28 февраля 1923 кончался срок их разлуки, они решили уехать в Ленинград.

Приехав на вокзал, я не нашла его на перроне. Он ждал на ступеньках вагона. Как только поезд тронулся, Володя, прислонившись к двери, прочел мне поэму „Про это“. Прочел и облегченно расплакался. Не раз в эти два месяца я мучила себя упреками за то, что Володя страдает в одиночестве, а я живу обыкновенной жизнью, вижусь с людьми, хожу куда-то. Но поэма не была бы написана, если бы я не хотела видеть в Маяковском свой идеал и идеал человечества

, — писала Лиля Юрьевна.

В 1923 году, после «Про это», их жизнь в какой-то степени успокоилась. Но видимо ЛЮ не хотела терять свою независимость, иначе не написала бы в письмо Маяковскому весной 1923 года:

…Ты мог бы мне сейчас нравиться, могла бы любить тебя, если бы был со мной и для меня. Если бы, независимо от того, где были и что делали днем, мы могли бы вечером или ночью вместе рядом полежать в чистой удобной постели; в комнате с чистым воздухом; после теплой ванной!

Можно лишь предполагать, что Маяковский всей душой откликнулся на ее предложение "пожить по-человечески и со мной".

После недавно пережитого стресса в своей комнате на Лубянке, когда все вроде бы наладилось, когда она была покорена поэмой «Про это», — отношения все же срывались в зыбкость и неуловимость. Среди обширного круга людей, с которыми они постоянно общались, не переводились поклонники, которые настойчиво ее добивались. Она была озарена любовью знаменитого поэта, хороша собой, сексапильна, знала секреты обольщения, умела остроумно разговаривать, восхитительно одевалась, была умна, знаменита и независима.

Летом 1923 года ЛЮ, Маяковский и Брик полетели в Германию. Это был один из первых полетов Геттингеном, а потом отправились на север страны, на остров Нордней, где отдыхали весь август вместе с Виктором Шкловским, который был тогда в эмиграции в Германии. Из Лондона к ним приехала мать Лили Юрьевны. Они часами лежали на пляже, покупали у рыбаков свежекопченую рыбу, совершали морские прогулки на небольших параходиках, и Маяковский был совсем послушный — никаких карт и застолий.

В середине сентября Маяковский уехал в Москву, а Лиля с Осей остались в Берлине — у Брика были там лекции, а Лиля ходила по музеям, магазинам и знакомым.

В 1924 году она много путешествовала — с февраля до мая жила в Париже, Лондоне и Берлине. В Париже она познакомилась с художником Фернаном Леже, дружбу с которым пронесла через всю жизнь. Она хотела поехать в Испанию, но не получила визу. ЛЮ писала, что скучает, жалуется, что надоело в Париже, а потом и в Лондоне, где она навещала хворающую мать. В апреле в Берлине был Маяковский, и Лиля поехала к нему, оттуда они в мае вернулись домой. Все это время Лиля не переставала интересоваться Краснощековым, который был все еще в заключении.

В начале романа с Маяковским они условились: когда их роман охладеет, они скажут об этом друг другу. И вот весной 1925 года ЛЮ написала Маяковскому, что не испытывает к нему прежних чувств:

Мне кажется, что и ты уже любишь меня много меньше и очень мучиться не будешь

. Увы, это ей только казалось. Он продолжал любить ее, может быть, и не так бешено, но продолжал. ЛЮ была натура решительная и крайне самостоятельная. Настаивать он не смел, иначе это привело бы к полному разрыву. Маяковский страдал.

Летом они снова жили в Пушкине, осенью Маяковский уехал с выступлениями в Париж. Оттуда он пишет Лиле ревнивое письмо, она же отвечает:

Что делать? Не могу бросить А. М., пока он в тюрьме. Стыдно! Стыдно, как никогда в жизни

Ты пишешь про стыдно, — отвечает он. — Неужели это все, что тебя с ним связывает, и единственное, что мешает быть со мной? Не верю! Делай как хочешь, ничто никогда и никак моей любви к тебе не изменит!

Если ЛЮ нравился человек и она хотела завести с ним роман — особого труда для нее это не представляло. Она была максималистка, и в достижении цели ничто не могло остановить ее и не останавливало.

Надо внушить мужчине, что он замечательный или даже гениальный, но что другие этого не понимают, — говорила она. — И разрешать ему делать то, что не разрешают ему дома. Например, курить или ездить, куда вздумается. Ну а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье.

После серьезного расставания, когда ЛЮ написала ему в записке, что «не испытывает к нему прежних чувств…», Маяковский в мае 1925 года едет в командировку в Мексику и США. Его письма с палубы парохода, из Мехико и Нью-Йорка опять полны любви, ласки и тысяч поцелуев, он пишет, как скучает, и умоляет не уходить от него. И получает в ответ такие слова: «Я тебя люблю и скучаю. Твоя Киса» или «Волосит, я соскучилась. Очень прошу приехать в Италию. Люблю, целую. Твоя Лиля».

В Нью-Йорке Маяковский познакомился с Элли Джонс, эмигранткой из Росиии. Роман был недолгий и грустный, но в результате у Элли родилась в 1926 году дочь Элен-Патриция. Элли Джонс однажды видела Лилю в России в 1921 году на Рижском вокзале, когда ее провожал Маяковский, и ее поразили «холодные, жестокие глаза этой женщины». И во время романа с поэтом Элли Джонс безошибочно почувствовала, что ЛЮ станет препятствием на их пути — Маяковский много рассказывал о ней и о Брике, который напечатал две его первые поэмы — он всегда это помнил.

На обратном пути из Америки Маяковский ждал Лилю в Берлине. Она ехала из Сальсомаджоре, куда ездила подлечиться после операции в московской клинике. Он приготовил ей комнату все в том же «Курфюрстенотеле», где останавливались всегда. Поставлены цветы, разложены подарки из Мексики.. Подходит поезд с юга. В окне улыбается Лиля, от волнения он роняет трость. Оба с нетерпением ждали этой встречи, оба скучали друг без друга, и оба были рады, что снова вместе. Они не могли наговориться. Лиля надела фиолетовое платье и закурила фиолетовую мексиканскую сигарету, подарок поэта. Они были счастливы. Но Лиля решила, что, если Маяковский сделает попытку сближения, то она тут же с ним расстанется. Понимая это, он вел себя крайне ласково, но тактично, не давая ей никаких поводов для беспокойства. Все это описано ею в автобиографической повести, которую она бросила писать в сороковых годах.

В 1926 году Маяковский получил комнату в Гендриковом переулке, где до 1930 они жили втроем — Володя, Лиля и Брик. В столовой каждую неделю было собрание редколлегии журнала «ЛЕФ», а с 27 года — «Нового ЛЕФа». Лиля Юрьевна, формально не числясь в сотрудниках, принимала деятельное участие в создании журнала. Иногда даже в письмах из-за границы она интересовалась делами, напоминала Брику, что надо написать статью, а Маяковскому — дать стихи, иначе, мол, номер не сверстать. Она звонила Дзиге Вертову, Шкловскому или Пастернаку, заказывала им материал, а в случае аврала правила им корректуру. Маяковский писал ей из Мексики с просьбами, в выполнении которых был уверен — Лиля была человеком пунктуальным и обязательным.

Лиля Юрьевна полюбила новый дом, наладила быт. Ее стараниями Маяковский и Брик были ухожены — она терпеть не могла разгильдяйство, богемность, небритых и расхристанных мужчин. Авторитет ее был непререкаем, все домашние ее слушались и ходили по струнке. Деньги они никогда не считали, об этом нет ни одного упоминания ни в письмах, ни в мемуарах. Деньги были общие. Да и не надо забывать, что Лиля была возлюбленной Маяковского, а в некоторых документах он даже называл ее своей женой.

Народу у них бывало много всегда. Все трое притягивали к себе людей, это был «литературный салон». Но в двадцатые годы, в борьбе за новый быт и новые отношения, слово «салон» презирали, и это был просто «дом Бриков и Маяковского». Хозяйкой была Лиля, а главной фигурой — Маяковский. Но так было и после Маяковского, до конца дней ЛЮ. Личность ее притягивала тех, кто занимался искусством, и стремился к новому в литературе, в живописи или в музыке, даже в науке. Круг ее интересов был широк, но больше всего она любила литературу, поэзию, отлично ее знала и разбиралась в ней отлично. Она была для Маяковского абсолютным авторитетом, и он говорил: «Лиля всегда права».

В воспоминаниях художника Нюрнберга есть примечательные строки:

Это была женщина самоуверенная и эгоцентричная. Маяковский, что меня удивляло, охотно ей подчинялся, особенно ее воле, ее вкусу и мере вещей. Это была женщина с очень организованной волей. И вся эта воля приносила, мне кажется, пользу творческой жизни поэта. Конечно, она не была Белинским, но она делала замечания часто по существу. Я был свидетелем, когда она делала замечания и он соглашался.

Лиля была гостеприимна, и двери дома, как говорится, были всегда открыты. Среди посетителей можно было встретить и Якова Агранова, шефа ОГПУ, других известных чекистов, к примеру, Эльберта по кличке Сноб, Я.М. Горожаниным, видным чекистом, с которым Маяковский познакомился в Харькове, и они вместе даже работали над сценарием «Инженер д’Арси».

Бенедикт Сарнов вспоминал как он был в гостях у Лили Юрьевны в семидесятых годах, когда все уже стало известно про это учреждение на Лубянке и она сказала: «Подумать только! А мы-то тогда работников ГПУ считали святыми людьми!»

Лиля Юрьевна никогда не стыдилась своих романов, и не скрывала их. Еще один ее роман — Лев Кулешов, талантливый кинорежиссер-новатор. Внешне он был эффектен, одевался на американский лад и обладал голливудской красотой. Он примыкал к журналу «ЛЕФ». В 1926 году на даче у Бриков в Пушкине он объяснился ей в любви и внезапно нашел ответ своим чувствам. Роман вспыхнул, несмотря на то, что Кулешов был женат. Узнав о попытке его жены, Александры Хохловой, покончить с собой, ЛЮ говорила:

Шуру остановили на пороге самоубийства, буквально поймали за руку. Из-за чего?

Она пожимала плечами, считая, что жены тех, кому он отвечала благосклонностью, не имели права ревновать.

Что за бабушкины нравы?

Ее раздражала трагическая реакция оставленной жены, она хотела по-прежнему с ней дружить, пить чай и чтобы не было никаких неприятностей. Так и на этот раз. Когда роман кончился, все вернулось на круги своя: и чай, и встречи, и разговоры.

Так разве я была не права?

— спрашивала ЛЮ.

В это время у Маяковского был роман с высокой красивой блондинкой Натальей Брюханенко. Намерения поэта были серьезные, и узнав об этом, Лиля в письме отсоветовала ему жениться:

Пожалуйста, не женись всерьез, а то меня уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься.

Маяковский всегда был под сильным влиянием Лили Брик, и любая его пассия опасалась вторжения этой женщины в их отношения, поскольку он мог в любой момент все бросить и снова жить ради одной ее, ради Лили. Владимир Владимирович послушался, и брак не состоялся, но они с Наташей продолжали встречаться.

В июле 1926 года Лиля поступила работать в «ОЗЕТ» (Общество землевладельцев евреев трудящихся). Вскоре начались съемки фильма «Еврей и земля», которые проводил Абрам Роом. Он пригласил ЛЮ работать у него ассистентом. Она не раз в своей жизни еще вернется к кинематографу. В 1928—1929 годах ЛЮ и режиссер Виталий Жемчужный написали сценарий и поставили фильм «Стеклянный глаз». После съемок «Стеклянного глаза» в том же 1929 году ЛЮ написала сценарий под пародийным названием «Любовь и долг».

В 1927 году выходит фильм «Третья Мещанская» («Любовь втроём») режиссёра Абрама Роома. Сценариста Виктора Шкловского упрекали в том, что он проявил бестактность по отношению к Маяковскому и Брикам, которых он хорошо знал и описал их «любовь втроём» в этом фильме.

В это же время Лиля Юрьевна занимается писательской и переводческой деятельностью (переводит с немецкого Гросса и Виттфогеля), а также издательскими делами Маяковского.

Маяковский пытался устроить свою личную жизнь, отсюда и его романы с женщинами красивыми, высокими, далеко не глупыми. И все же ЛЮ оставалась для него женщиной всей его жизни. Она всегда вставала между поэтом и его увлечением, хотела она этого или нет. Он же был бумерангом, который всегда возвращался к ней. Всем женщинам, которые ему нравились, всем — без исключения! — он рассказывал о Лиле, как он ее любит, какая она замечательная, и бывал раздосадован, когда они не хотели разделить его восторги.

Героини романов Маяковского отвечали ему взаимностью, но всерьез связать свою жизнь с ним не решались. Они чувствовали, что страсти со стороны ЛЮ не было, но все же боялись возрождения их любовных отношений. Лиля переносила их разрыв легче. Она не возвращалась к нему, хотя и была постоянно при нем, они жили под одной крышей в Гендриковом, вместе ездили отдыхать, ходили в театр, занимались редакционными делами и т. д. Но не более.

Живя в одной квартире, мы все трое старались устраивать свою жизнь так, чтобы всегда ночевать дома, независимо от других отношений. Утро и вечер принадлежали нам, что бы ни происходило днем

, — говорила она. Маяковский ревновал, страдал, мрачнел.

У Лили было вполне терпимое, порой дружеское отношение к возлюбленным Маяковского, и они платили ей тем же. Софья Шамардина, Наталья Брюханенко, от брака с которой отговорила Лиля Маяковского, Вероника Полонская, последняя пассия поэта — со всеми ими Лиля Брик до конца своих дней сохранит прекрасные дружеские отношения. Ни к кому она не испытывала ревности. Кроме одной.

Ее звали Яковлева Татьяна Алексеевна. Русская эмигрантка, с Маяковским познакомилась в Париже. Лиля не простит ему двух стихотворений, посвященных Татьяне Яковлевой. «Письмо из Парижа о сущности любви» и «Письмо Татьяне Яковлевой» (опубликовано 28 лет спустя смерти поэта в виду того факта, что советский поэт не имел права влюбиться в эмигрантку). ЛЮ хотела быть единственной его музой и, в сущности, осталась таковой. Все полные собрания его сочинений полностью посвящены ей. Но все же эти два стихотворения написаны другой! И Лиля ревновала.

Ты в первый раз меня предал

Вместе с ней же, Татьяной, Владимир Владимирович выбирал Лиле в Париже подарок — автомобиль

По приезде в Москву Маяковский пытается уговорить Татьяну приехать в Россию, но попытки не увенчиваются успехом. В конце 28 года поэт должен был приехать за ней, но не приехал. Легенда о том, что его не пустили в Париж сегодня разбита подробным и убедительным исследованием Валентина Скорятина в недавно открытых архивах: просьбы о выездной визе Маяковский и не подавал. Вскоре Т. Яковлева вышла замуж за виконта дю Плесси.

Последним романом Маяковского стала молодая и красивая актриса МХАТа Вероника Полонская. Ей 21, ему — 36. Лиля легко относилась к романам поэта, но лишь до тех пор, пока кто-то не начинал задевать его глубже. Вероника была замужем за Михаилом Яншиным, и, как и все предыдущие девушки Маяковского, боясь авторитета Лили, не уходила от Яншина, зная, что в любой момент их роман с Маяковским может прерваться.

Весной 1930 года Лиля и Осип Брик уехали в Лондон. 14 апреля рано утром у Маяковского было назначено свидание с Вероникой (Норой). Постоянные срывы в изданиях, вечно ускользающая любовь Лили, непонимание и одиночество к тому моменту добивали поэта. Когда Вероника приехала к нему в комнату на Лубянку, Маяковский запер дверь на ключ и положил его себе в карман. У них был долгий разговор, в котором Вл. Владимирович убеждал Нору переехать к нему немедленно и насовсем, во всем признаться мужу и тут же изменить их жизнь. Та в свою очередь говорила, что невозможно решить так все сразу. Он отпустил ее. Пройдя несколько шагов до парадной двери, она услышала выстрел. Ноги ее подкосились, она заметалась. Войдя, увидела на полу распластанного Маяковского с открытыми еще глазами. Он силился что-то сказать, но вскоре замолчал и стал бледнеть.

В предсмертном письме, помеченным 12 апреля, Маяковский просит Лилю любить его, называет ее среди членов своей семьи (а также Веронику Полонскую) и просит все стихи, архивы передать Брикам.

Лиля узнала о трагедии в Берлине, возвращаясь из Лондона домой. Она очень плакала. Эльзе позже писала:

Если бы я или Ося были бы в Москве, Володя был бы жив

. Существовала версия, будто бы предсмертное письмо написали сами Брики, однако графологическое расследование в 70-ых голах доказало, что написано письмо рукой поэта.

Последняя открытка от Лили Маяковскому отправлена 14 апреля 1930 г, в день самоубийства поэта. До последних дней Лиля Брик будет носить кольцо Маяковского на золотой цепочке с гравировкой своих инициал «Л. Ю. Б.», которые складывались в бесконечное: люблюблюб... Влюбленные обменялись перстнями-печатками еще в 20-ых годах.

После смерти Маяковского Лиля выходит замуж за Виталия Марковича Примакова. Они переезжают жить на Арбат, живут опять втроем: Лиля, Примаков и О. Брик. Там она прожила до 1958 года, затем квартиру обменяли на квартиру с лифтом на Кутузовском проспекте (Лиля Юрьевна в конце жизни страдала болезнью сердца). К старым друзьям прибавились новые, друзья Примакова: Якир, Тухачевский, Уборевич, Егоров. Всех их расстреляли в 1937-ом.

После ухода Маяковского статей о нем не печатали, сочинения выходили медленно и маленькими тиражами, чтение его стихов с эстрады не поощрялось. ЛЮ тщетно билась в каменную стену бюрократизма, и, не видя другого выхода, в 1935 году обратилась к Иосифу Сталину с письмом, в котором призывала не забывать великого певца революции и поэта нового времени. Ответ не замедлил ждать:

Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление.

Так началось посмертное признание Маяковского. Сначала Лиля организовала музей в Гендриковом переулке, но позднее музей будет перенесен в комнату на Лубянку. Однако ЛЮ сетовала:

По обычаям того времени Маяковского начали подавать однобоко.

Действительно, кроме поэзии о революции и СССР власти не желали видеть в нем лирика и сатирика. Старшая сестра Маяковского позднее добавит ложку дегтя, пытаясь навести порядок в творчестве поэта, которого ранее не касалась. Это по ее инициативе легендарная комната в Гендриковом перестанет существовать как уникальный музей-квартира. Лиля Брик глубоко лично воспринимала обиды, наносимые Маяковскому. Не раз впоследствии приходилось ей оправдывать поэта перед всем миром за чьи-то чужие сплетни, она боролась за его целомудрие.

Вскоре после расстрела Примакова между Лилей Юрьевной и Василием Абгаровичем Катаняном (близким другом и одним издателем поэта) завязался роман. Василий станет ее последним, четвертым мужем. ЛЮ говорила:

Я всегда любила одного — одного Осю, одного Володю, одного Виталия и одного Васю

У ЛЮ было удивительно чутье на все новое, талантливое, на людей незаурядных. В ней всегда удивительным образом сочетались буржуазность и социалистические взгляды. Футуризм ей импонировал новаторством, интересным искусством и яркими людьми. В юности сильно увлекалась романом «Что делать?» Чернышевского и всем его советовала. Она не была прямолинейна, критерий был один — талант. ЛЮ даже закрывала глаза на некоторые неблаговидные поступки, но только если это не касалось важных для нее идей: она с неприязнью относилась к Бунину из-за своего вранья про Маяковского, терпеть не могла Набокова, за то что он замахнулся на нимб Чернышевского. Контраст ее пристрастий отражался на всем, что ее окружало.

Лиля Брик занималась переводами, теоретическими трудами (например, о творчестве Ф. Достоевского), любительской скульптурой (бюсты В. Маяковского, О. Брика, В. Катаняна, автопортрет хранятся в частных коллекциях). Её квартира на Кутузовском в 1960-е гг. была заметным центром неофициальной культурной жизни. Поэт Андрей Вознесенский получил путевку в жизнь благодаря ей.

В списке ее знакомых художников были: Давид Бурлюк, Марк Шагал, Федотов, Веницианов, Наталья Гончарова, Михаил Ларионов, Михаил Кулаков, Краснопевцев, Давид Штеренберг, Натан Альтман, Александр Тышлер, Пикассо, Мартирос Сарьян. Она интересовалась творчеством Нико Пиросманишвили и помогала собирать о нем материалы для архива. Фернан Леже в своей последней картине, незаконченной, изобразил Лилю и Владимира Маяковского вместе.

Среди знакомых работников театра были: Сергей Эйзенштейн, Василий Качалов, Елена Сергеевна Булгакова, Фаина Раневская, Фадеев, Гельцер и Шостакович. Позднее — Любовь Орлова, Николай Черкасов, Григорий Козинцев, Маргарита Алигер, Рина Зеленая. Еще позже появились Юрий Любимов, Артемий Исаакович Алиханян, Микаэл Таривердиев, Татьяна Самойлова, Андрей Миронов, Мадлен Рено, Всеволод Мейерхольд и Зинаида Райх, Сергей Параджанов, которому не без помощи Лили сократили срок наказания. Это было в 1977 году, Лиле тогда уже было 86 лет. Черкасов, Якобсон, Константин Симонов, Зиновий Паперный, Юткевич - все дружили домами. В 1948 году Лиля Брик познакомилась с начинающей танцовщицей Майей Плисецкой, а позднее и с Родионом Щедриным. Ролан Пети, Утесов, О. Л. Книппер-Чехова — все они были многочисленными друзьями Лили Брик. Они также были знакомы с семьей Эльзы Триоле, сестры Лили Юрьевны. ЛЮ удалось познакомиться с Ив Сен-Лораном, который отмечал ее как очень изящную и стильную женщину века.

Леонид Зорин, общаясь с ней раз-другой в последние годы, удивительно точно сказал про ЛЮ:

Лиля Юрьевна была яркой женщиной. Она никогда не была красивой, но неизменно была желанна. Ее греховность была ей к лицу, ее несомненная авантюрность сообщала ей терпкое обаяние,; добавьте острый и цепкий ум, вряд ли глубокий, но звонкий, блестящий, ум современной мадам Рекамье, делающий ее центром беседы, естественной королевой салона; добавьте ее агрессивную женственность, властную тигриную хватку — то, что мое, то мое, а что ваше, то еще подлежит переделу, — но все это вместе с широтою натуры, с демонстративным антимещанством — нетрудно понять ее привлекательность

К смерти Лиля Юрьевна относилась философски : «Ничего не поделаешь, все умирают, и мы умрем». В своем дневнике в 70-ых годах она написала:

Приснился сон — я сержусь на Володю за то, что он застрелился, а он так ласково вкладывает мне в руку крошечный пистолет и говорит: «Все равно ты тоже самое сделаешь.

Сон оказался вещим. В 86 лет рано утром она упала у себя в комнате, сломала шейку бедра, оказалась обреченной на неподвижность. За несколько дней до смерти ей снились стихи Маяковского. Она была в печали, грустна и молчалива. 4 августа 1978 года Лиля Юрьевна покончила с собой на даче в Переделкине, приняв смертельную дозу снотворного.

Много раньше ЛЮ распорядилась не устраивать могилу, а развеять ее прах. В поле под Москвой и был совершен этот печальный обряд. Характерный русский пейзаж — поле, излучина реки, лес… На опушке поставлена как бы точка ее жизни — огромный валун, который привезли туда ее поклонники. На нем выбиты три буквы — Л. Ю. Б. Читаясь по кругу, они образуют то слово, которое Маяковский не уставал ей повторять, — ЛЮБЛЮБЛЮБЛЮБ…^[1]

Примечания

Источники

• Катанян В.В. Лиля Брик. Жизнь. — М.: Захаров, 2007. — 288 с. — ISBN 978-5-8159-0756-0

Источник: Брик Л.