Книга: Валерий Брюсов, Сергей Булгаков, Владимир Даль, Федор Михайлович Достоевский, Дмитрий Мережковский, Василий Васильевич Розанов «Почему должно изучать Пушкина»
Серия: "Я люблю Пушкина (Книжный клуб Книговек)" В сборник вошли статьи, посвященные изучению творчества Александра Пушкина. Валерий Брюсов, Сергей Булгаков, Дмитрий Мережковский, Федор Достоевский, Василий Розанов и др. в своих работах говорят о влиянии Пушкина на русскую литературу и культуру в целом, отмечают особую ясность, простоту и гармонию, присущие всем произведениям истинно народного поэта. Издательство: "Терра-Книжный клуб, Книжный клуб Книговек, Терра" (2014)
ISBN: 978-5-4224-0843-6 |
Валерий Брюсов
Валерий Яковлевич Брюсов | |
Портрет работы Михаила Врубеля |
|
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Род деятельности: |
Поэт, драматург, прозаик, переводчик, критик |
Направление: | |
Произведения на сайте Lib.ru | |
Произведения в Викитеке?. |
Вале́рий Я́ковлевич Брю́сов (1 (13) декабря 1873, Москва — 9 октября 1924, Москва) — русский поэт, прозаик, драматург, переводчик, литературовед, литературный критик и историк. Один из основоположников русского символизма.
Содержание |
Биография и творческий путь
Детство
Валерий Брюсов родился 1 (13) декабря 1873 года в Москве, в купеческой семье. Будущий мэтр символизма был внуком поэта-баснописца И. Я. Бакулина (фамилией деда Брюсов подписывал некоторые свои сочинения); получив вольную, тот начал в Москве торговое дело.
Отец Брюсова, Яков Кузьмич Брюсов (1848—1907)[1], сочувствовал идеям революционеров-народников; он публиковал стихотворения в журналах; в 1884 году Яков Брюсов отослал в журнал «987з» написанное сыном «Письмо в редакцию», описывавшее летний отдых семьи Брюсовых; «письмо» было опубликовано (№ 16, 1884).[2]
Увлёкшись скачками, отец просадил всё состояние на тотализаторе; он заинтересовал скачками и сына, первая самостоятельная публикация которого (в журнале «Русский спорт» за 1889 год) представляет собой статью в защиту тотализатора.[3] Родители мало занимались воспитанием Валерия, и мальчик был предоставлен самому себе; большое внимание в семье Брюсовых уделялось «принципам материализма и атеизма», поэтому Валерию строго запрещалось читать религиозную литературу («От сказок, от всякой „чертовщины“, меня усердно оберегали. Зато об идеях Дарвина и принципах материализма я узнал раньше, чем научился умножать», — вспоминал Брюсов[4]); но при этом других ограничений на круг чтения юноши не накладывалось, поэтому среди «друзей» его ранних лет были как литература по естествознанию, так и «французские бульварные романы», книги Жюль Верна и Майн Рида и научные статьи — словом «всё, что попадалось под руку».[4] При этом будущий поэт получил хорошее образование — он учился в двух московских гимназиях (с 1885 по 1889 год в частной классической гимназии Ф. И. Креймана, в 1890—1893 годах — в гимназии Л. И. Поливанова; последний — великолепный педагог — оказал значительное влияние на юного поэта); в последние гимназические годы Брюсов много занимался математикой.[5]
Вхождение в литературу. «Декадентство» 1890-х
Уже в 13 лет Брюсов связывал свою будущую жизнь с поэзией.[6] Самые ранние известные стихотворные опыты Брюсова относятся к 1881 году; несколько позднее появились первые (довольно неискусные) его рассказы. В пору обучения в гимназии Креймана Брюсов сочинял стихи, занимался изданием рукописного журнала.[7] В отрочестве Брюсов считал своим литературным кумиром Некрасова, затем он был очарован поэзией Надсона.[8]
К началу 1890-х наступила пора увлечённости Брюсова произведениями французских символистов — Бодлера, Верлена, Малларме. «Знакомство в начале 90-х годов с поэзией Верлена и Малларме, а вскоре и Бодлера, открыло мне новый мир. Под впечатлением их творчества созданы те мои стихи, которые впервые появились в печати», — вспоминает Брюсов.[9] В 1893 году он пишет письмо (первое из нам известных) Верлену, в котором говорит о своём предназначении распространять символизм в России и представляет себя как основоположника этого нового для России литературного течения.[10] Восхищаясь Верленом, Брюсов в конце 1893 года создаёт драму «Декаденты. (Конец столетия)», в которой рассказывает о недолгом счастье знаменитого французского символиста с Матильдой Моте и затрагивает взаимоотношения Верлена с Артюром Рембо.
В 1890-х годах Брюсов написал несколько статей о французских поэтах. В период с 1894 по 1895 год он издал (под псевдонимом Валерий Маслов) три сборника «Русские символисты», куда вошли многие из его собственных стихов (в том числе под различными псевдонимами); бо́льшая их часть написана под несомненным влиянием французских символистов; помимо брюсовских, в сборниках широко были представлены стихотворения А. А. Миропольского (Ланга), друга Брюсова, а также А. Добролюбова, поэта-мистика. В третьем выпуске «Русских символистов» было помещено брюсовское однострочное стихотворение «О закрой свои бледные ноги», быстро обретшее известность, обеспечившее неприятие критики и гомерический хохот публики по отношению к сборникам.[11] Долгое время имя Брюсова не только в мещанской среде, но и в среде традиционной, «профессорской», «идейной» интеллигенции ассоциировалось именно с этим произведением — «литературным коленцем» (по выражению С. А. Венгерова).[12] С иронией отнёсся к первым произведениям русских декадентов Владимир Соловьёв, написавший для «Вестника Европы» остроумную рецензию на сборник (Соловьёву принадлежат также несколько известных пародий на стиль «Русских символистов»).[13] Впрочем, позднее сам Брюсов так отзывался об этих своих первых сборниках:
Мне помнятся и книги эти
Как в полусне недавний день
Мы были дерзки, были дети,
Нам всё казалось в ярком свете.
Теперь в душе и тишь и тень.
Далёка первая ступень
Пять беглых лет как пять столетий.
(Сборник «Tertia Vigilia», 1900)[14]
В 1893 году Брюсов поступил на историко-филологический факультет Московского университета.[15] Основной круг его интересов в студенческие годы — история, философия, литература, искусство, языки. («…Если бы мне жить сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня», — отмечал поэт в дневнике[16]). В юности Брюсов увлекался также театром и выступал на сцене московского Немецкого клуба; здесь он познакомился с Натальей Александровной Дарузес (выступала на сцене под фамилией Раевская), ставшей вскоре возлюбленной поэта (первая любовь Брюсова — Елена Краскова — скоропостижно скончалась от чёрной оспы весной 1893[17]; ей посвящено множество стихотворений Брюсова 1892—1893 годов); любовь к «Тале» Дарузес Брюсов испытывал до 1895 года.
В 1895 году появился на свет первый сборник исключительно брюсовских стихов — «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»); нападки печати вызвало уже само название сборника, не соответствовавшее, по мнению критики, содержанию сборника (самовлюблённость была характерна для Брюсова 1890-х; так, к примеру, в 1898 году поэт записал в своём дневнике: «Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только великие деяния»[18]). Мало того, в предисловии к сборнику автор заявляет: «Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики, ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству».[12] Как для «Chefs d’oeuvre», так и вообще для раннего творчества Брюсова характерна тема борьбы с дряхлым, отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной действительности» — к новому миру, рисовавшемуся ему в произведениях французских символистов. Принцип «искусство для искусства», отрешённость от «внешнего мира», характерные для всей лирики Брюсова, отразились уже в стихотворениях сборника «Chefs d’oeuvre». В этом сборнике Брюсов вообще — «одинокий мечтатель», холодный и равнодушный к людям. Иногда его желание оторваться от мира доходит до тем самоубийства, «последних стихов». При этом Брюсов беспрестанно ищет новые формы стиха, создаёт экзотические рифмы, необычные образы. См., например:
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонкозвучной тишине…[19]
В стихотворениях сборника чувствуется сильное влияние Верлена.
В следующем сборнике — «Me eum esse» («Это я», 1897) Брюсов незначительно прогрессировал сравнительно с «Chefs d’oeuvre»; в «Me eum esse» автор всё ещё видится нам холодным мечтателем, отстранённым от «внешнего» мира, грязного, ничтожного, ненавидимого поэтом. Период «Chefs d’oeuvre» и «Me eum esse» сам Брюсов впоследствии называл «декадентским» (см. также: #Избранные цитаты). Наиболее известное стихотворение «Me eum esse» — «Юному поэту»; оно и открывает собой сборник.
В юношеские годы Брюсов уже разрабатывал теорию символизма («Новое направление в поэзии органически связано с преж<ними>. Просто новое вино требует новых мехов», — пишет он в 1894 году молодому поэту Ф. Е. Зарину (Талину)).[20]
Окончив в 1899 году университет, Брюсов целиком посвятил себя литературе. Несколько лет он проработал в журнале П. И. Бартенева «Русский архив».[21]
Во второй половине 1890-х годов Брюсов сблизился с поэтами-символистами, в частности — с К. Д. Бальмонтом (знакомство с ним относится к 1894 году; вскоре оно перешло в дружбу, не прекращавшуюся вплоть до эмиграции Бальмонта) стал одним из инициаторов и руководителей основанного в 1899 году С. А. Поляковым издательства «Скорпион», объединившего сторонников «нового искусства».
В 1897 году Брюсов женился на Иоанне Рунт. Она была спутницей и ближайшим помощником поэта до самой его смерти.
1900-е годы
«Tertia Vigilia»
В 1900 году в «Скорпионе» был издан сборник «Tertia Vigilia» («Третья стража»), открывший новый — «урбанистический» этап творчества Брюсова. Сборник посвящён К. Д. Бальмонту, которого автор наделил «взором каторжника» и отметил так: «Но я в тебе люблю — что весь ты ложь». Значительное место в сборнике занимает историко-мифологическая поэзия; вдохновителями Брюсова являлись, как отмечает С. А. Венгеров, «скифы, ассирийский царь Асархаддон, Рамсес II, Орфей, Кассандра, Александр Великий, Амалтея, Клеопатра, Данте, Баязет, викинги, Большая Медведица».[12]
В позднейших сборниках мифологические темы постепенно затухают, уступая место идеям урбанизма, — Брюсов воспевает темп жизни большого города, его социальные противоречия, городской пейзаж, даже звонки трамваев и сваленный в кучи грязный снег. Поэт из «пустыни одиночества» возвращается в мир людей; он словно бы вновь обретает «отчий дом»; среда, которая взрастила его, разрушена, и теперь на месте «полутёмных лавок и амбаров» вырастают сияющие города настоящего и будущего («Рассеется при свете сон тюрьмы, и мир дойдёт к предсказанному раю».[22] Одним из первых русских поэтов Брюсов в полной мере раскрыл урбанистическую тему (хотя элементы «городской лирики» можно встретить ещё задолго до Брюсова — например, в пушкинском «Медном всаднике», в некоторых стихотворениях Н. А. Некрасова). Даже стихотворения о природе, которых в сборнике немного, звучат «из уст горожанина» («Месячный свет электрический» и т. п.). В «Третьей страже» помещены также несколько переводов стихотворений Верхарна, восхищение творчеством которого последовало за восхищением музыкой и «нечёткими образами» поэзии Верлена.
В это время Брюсов готовит уже целую книгу переводов лирики Верхарна — «Стихи о современности».[23] Поэт увлечён не только ростом города: его волнует само предчувствие надвигающихся перемен, становления новой культуры — культуры Города; последний должен стать «царём Вселенной», — и поэт уже сейчас преклоняется перед ним, готовый «повергнуться в прах», чтобы открыть «путь к победам». В этом и состоит ключевая тема сборника «Tertia Vigilia».
Характерной чертой поэтики Брюсова с этого периода становится стилевая всеохватность, энциклопедизм и экспериментаторство, он был ценителем всех видов поэзии (им посещаются «пятницы К. К. Случевского»), собирателем «всех напевов» (название одного из его сборников). Об этом он говорит в предисловии к «Tertia Vigilia»: «Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина или Майкова, и порывания выразить сверхчувственное, сверхземное у Тютчева или Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем, Некрасова».[12] Стилизации самых разных поэтических манер, русских и иностранных (вплоть до «песней австралийских дикарей») — излюбленное занятие Брюсова, он готовил даже антологию «Сны человечества», представляющую собой стилизацию (или переводы) поэтических стилей всех эпох. Эта черта творчества Брюсова вызывала наиболее поляризирующие критику отклики; сторонники его (прежде всего символисты, но и такие акмеисты-ученики Брюсова, как Николай Гумилёв) видели в этом «пушкинскую» черту, «протеизм», знак эрудиции и поэтической мощи, критики (Юлий Айхенвальд, Владислав Ходасевич) критиковали такие стилизации как знак «всеядности», «бездушия» и «холодного экспериментаторства».[22]
«Urbi et Orbi»
Сознание одиночества, презрение к человечеству, предчувствие неминуемого забвения (характерные стихотворения — «В дни запустений» (1899), «Словно нездешние тени» (1900)) нашли отражение в сборнике «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), вышедшем в 1903 году, Брюсова вдохновляют уже не синтетические образы; всё чаще поэт обращается к «гражданской» теме. Классическим примером гражданской лирики (и, пожалуй, наиболее известным в сборнике) является стихотворение «Каменщик». Для себя Брюсов выбирает среди всех жизненных путей «путь труда, как путь иной», дабы изведать тайны «жизни мудрой и простой». Интерес к реальной действительности — знающей страдания и нужду — выражается в «городских народных» «частушках», представленных в разделе «Песни». «Песни» написаны жизненно, в «лубочной» форме; они привлекли к себе большое внимание критики, отнёсшейся, однако, к этим произведениям большей частью скептически, назвав «фальсификацией» «псевдонародные частушки» Брюсова.[3] Урбанистическая тема получает здесь больше́е развитие по сравнению с «Tertia Vigilia»; поэт отдельными штрихами рисует жизнь большого города во всех её проявлениях: так, мы видим и чувства рабочего («И каждую ночь регулярно я здесь под окошком стою, и сердце моё благодарно, что видит лампадку твою»[24]), и истинные переживания обитательницы «дома с красненьким фонариком».
В немногих стихотворениях видны надуманное самообожание («И девы и юноши встали, встречая, венчая меня, как царя»[25]), в других же — эротомания, сладострастие (такими стихотворениями в значительной степени наполнен раздел «Баллады»). Тема любви получает замечательное развитие в разделе «Элегии»; любовь становится священнодействием, «религиозным таинством» (см., например, стихотворение «В Дамаск»). Если во всех предыдущих сборниках Брюсов совершал лишь робкие шаги по пути Новой Поэзии, то в сборнике «Urbi et Orbi» он является нам уже нашедшим своё призвание, определившим свой путь мастером; именно после выхода «Urbi et Orbi» Брюсов становится признанным вождём русского символизма. Особенно большое влияние сборник оказал на младосимволистов — Александра Блока, Андрея Белого, Сергея Соловьёва.[3]
Апофеозом капиталистической культуры является стихотворение «Конь Блед». В нём перед читателем предстаёт полная тревоги, напряжённая жизнь города. Город своими «грохотами» и «бредом» стирает надвигающийся лик смерти, конца со своих улиц — и продолжает жить с прежней яростной, «многошумной» напряжённостью.
Темы и настроения в творчестве этого периода
Великодержавное настроение времён Русско-японской войны 1904—1905 годов (стихотворения «К согражданам», «К Тихому океану») сменились у Брюсова периодом веры в непременную гибель урбанистического мира, упадок искусств, наступление «эпохи ущерба». Брюсов видит в будущем лишь времена «последних дней», «последних запустений». Своего пика эти настроения достигли во время Первой Русской революции; они ярко выражены в брюсовской драме «Земля» (1904, вошла в сборник «Земная ось»), описывающей будущую гибель всего человечества; затем — в стихотворении «Грядущие Гунны» (1905); в 1906 году Брюсовым была написана новелла «Последние мученики», описывающая последние дни жизни русской интеллигенции, участвующей в безумной эротической оргии пред лицом смерти. Настроение «Земли» (произведения «предельно высокого», по определению Блока) в целом пессимистическое. Представлено будущее нашей планеты, эпоха достроенного капиталистического мира, где нет связи с землёй, с просторами природы и где человечество неуклонно вырождается под «искусственным светом» «мира машин». Единственный выход для человечества в создавшемся положении — коллективное самоубийство, которое и являет собой финал драмы. Несмотря на трагический финал, в пьесе изредка всё же встречаются вселяющие надежду нотки; так, в финальной сцене появляется верящий в «возрождение человечества» и в Новую жизнь юноша; по нему — лишь истинному человечеству вверена жизнь земли, и люди, решившиеся умереть «гордой смертью», — только заблудившаяся в жизни «несчастная толпа», ветвь, оторванная от своего дерева. Однако упаднические настроения только усилились в последующие годы жизни поэта. Периоды полного бесстрастия сменяются у Брюсова лирикой неутолённых болезненных страстей («Я люблю в глазах оплывших», 1899; «В игорном доме», 1905; «В публичном доме», 1905, и мн. др.).[3]
«Stephanos»
Следующим сборником Брюсова стал «Stephanos» («Венок»), написанный во время самых ожесточённых революционных событий 1905 года (вышел в декабре 1905); сам поэт считал его вершиной своего поэтического творчества («„Венок“ завершил мою поэзию, надел на неё воистину „венок“», — пишет Брюсов[26]). В нём ярко расцветает гражданская лирика Брюсова, начавшая проявляться ещё в сборнике «Urbi et Orbi». Только циклы «Из ада изведённые» и «Мгновения» посвящены любви. Брюсов поёт «гимн славы» «грядущим гуннам», прекрасно понимая, что они идут разрушить культуру современного ему мира, что мир этот обречён и что он, поэт, — его неотрывная часть. Брюсов, происходивший из русского крестьянства, находившегося под «барским гнётом», был хорошо знаком с сельской жизнью. Крестьянские образы возникают ещё в ранний — «декадентский» — период брюсовской лирики. На протяжении 1890-х годов поэт обращается к «крестьянской» теме всё чаще. И даже в период поклонения городу у Брюсова иногда возникает мотив «бегства» с шумных улиц на лоно природы. Свободен человек лишь на природе, — в городе он лишь ощущает себя узником, «рабом каменьев» и мечтает о будущем разрушении городов, наступлении «дикой воли». По Брюсову, революция была неминуема. «О, придут не китайцы, избиваемые в Тяньцзине, а те — более страшные, втоптанные в шахты и втиснутые в фабрики… Я зову их, ибо они неизбежны», — пишет поэт четырём символистам в 1900 году, после «Трёх разговоров» Владимира Соловьёва.[3] Расхождение во взглядах на революцию среди символистов началось, таким образом, уже на рубеже веков. Брюсов сам ощущает себя рабом буржуазной культуры, культуры города, и его собственное культурное строительство является сооружением той же тюрьмы, что представлена в стихотворении «Каменщик». Схоже по духу с «Каменщиком» и стихотворение «Гребцы триремы» (1905). Стихотворения «Кинжал» (1903), «Довольным» (1905) — стихотворения «песенника» растущей революции, готового встретить «приветственным гимном» её свержение.[3]
Лидер символизма
Брюсов был основным действующим лицом в журнале «Весы» (1904—1909), главном органе русского символизма. [27] Всю свою энергию Брюсов вложил в редакторское дело. Брюсов был и основным автором, и редактором «Весов». Кроме него там печатались Андрей Белый, Константин Бальмонт, Вячеслав Иванов, Максимилиан Волошин, Михаил Кузмин. В. Я. Брюсов руководил также книгоиздательством «Скорпион» и участвовал в издании альманаха этого издательства «Северные цветы» (выходил в 1901—1903, 1905 и 1911 годах).[28]
Организаторская роль Брюсова в русском символизме и вообще в русском модернизме очень значительна. Возглавляемые им «Весы» стали самым тщательным по отбору материала и авторитетным модернистским журналом (противостоящим эклектичным и не имевшим чёткой программы «Перевалу» и «Золотому Руну»). Брюсов оказал влияние советами и критикой на творчество очень многих младших поэтов, почти все они проходят через этап тех или иных «подражаний Брюсову».[3] Он пользовался большим авторитетом как среди сверстников-символистов, так и среди литературной молодёжи, имел репутацию строгого безукоризненного «мэтра», творящего поэзию «мага», «жреца» культуры и среди акмеистов (Николай Гумилёв, Зенькевич, Мандельштам) и футуристов (Пастернак, Шершеневич и др.). Литературовед Михаил Гаспаров оценивает роль Брюсова в русской модернистской культуре как роль «побеждённого учителя победителей-учеников», повлиявшего на творчество целого поколения.[29] Не лишён Брюсов был и чувства «ревности» к новому поколению символистов (см. стихотворение «Младшим»: «Они Её видят! Они Её слышат!…», 1903).[30]
Брюсов также принимал активное участие в жизни Московского литературно-художественного кружка, в частности — был его директором (с 1908 года). Сотрудничал в журнале «Новый путь» (в 1903 году стал секретарём редакции).[31]
1910-е годы
Журнал «Весы» прекращает выходить в 1909; к 1910 активность русского символизма как движения снижается. В связи с этим Брюсов прекращает выступать как деятель литературной борьбы и лидер конкретного направления, занимая более взвешенную, «академическую» позицию. С начала 1910-х годов он уделяет значительное внимание прозе (роман «Алтарь победы»), критике (работа в «Русской мысли», журнале «Искусство в Южной России»), пушкинистике. В 1913 году поэт переживает личную трагедию, вызванную мучительным для обоих романом с молодой поэтессой Надеждой Львовой и её самоубийством. В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Брюсов отправился на фронт военным корреспондентом «Русских ведомостей». Следует отметить рост патриотических настроений в лирике Брюсова 1914—1916 годов.
1910—1914 и, в особенности, 1914—1916 годы многие исследователи считают периодом духовного и, как следствие, творческого кризиса поэта. Уже сборники конца 1900-х годов — «Земная ось» (прозаический сборник рассказов, 1907), «Все напевы» (1909) — оценивались критикой как более слабые, чем «Stephanos», в основном они повторяют прежние «напевы»; усиливаются мысли о бренности всего сущего, проявляется духовная усталость поэта (стихотворения «Умирающий костёр», 1908; «Демон самоубийства», 1910). В сборниках «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916) нередкими становятся выдающие этот кризис авторские призывы к самому себе «продолжать», «плыть дальше» и т. п., изредка появляются образы героя, труженика. В 1916 году Брюсов издал стилизованное продолжение поэмы Пушкина «Египетские ночи», вызвавшее крайне неоднозначную реакцию критики. Отзывы 1916—1917 годов (писавшая под псевдонимом Андрей Полянин София Парнок, Георгий Иванов и др.) отмечают в «Семи цветах радуги» самоповторения, срывы поэтической техники и вкуса, гиперболизированные самовосхваления («Памятник» и др.), приходят к выводу об исчерпанности брюсовского таланта.
С попыткой выйти из кризиса и найти новый стиль исследователи творчества Брюсова связывают такой интересный эксперимент поэта, как литературную мистификацию — посвящённый Надежде Львовой сборник «Стихи Нелли» (1913) и продолжившие его «Новые стихи Нелли» (1914—1916, остались не изданными при жизни автора). Эти стихи написаны от лица увлечённой модными веяниями «шикарной» городской куртизанки, своего рода женского соответствия лирического героя Игоря Северянина, поэтика обнаруживает — наряду с характерными приметами брюсовского стиля, благодаря которым мистификация была скоро разоблачена — влияние Северянина и футуризма, к появлению которого Брюсов относится с интересом.
Брюсов и революция
В 1917 году поэт выступил с защитой Максима Горького, раскритикованного Временным правительством.
После Октябрьской революции 1917 года Брюсов активно участвовал в литературной и издательской жизни Москвы, работал в различных советских учреждениях. Поэт по-прежнему был верен своему стремлению быть первым в любом начатом деле. С 1917 по 1919 год он возглавлял Комитет по регистрации печати (с января 1918 года — Московское отделение Российской книжной палаты); с 1918 по 1919 год заведовал Московским библиотечным отделом при Наркомпросе; с 1919 по 1921 год был председателем Президиума Всероссийского союза поэтов (в качестве такового руководил поэтическими вечерами московских поэтов различных групп в Политехническом музее). В 1919 году Брюсов стал членом РКП(б). Работал в Государственном издательстве, заведовал литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, был членом Государственного учёного совета, профессором МГУ (с 1921); с конца 1922 года — заведующий Отделом художественного образования Главпрофобра; в 1921 году организовал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) и до конца жизни оставался его ректором и профессором. Брюсов являлся и членом Моссовета. Принимал активное участие в подготовке первого издания Большой советской энциклопедии (являлся редактором отдела литературы, искусства и языкознания; первый том вышел уже после смерти Брюсова).
В 1923 году, в связи с пятидесятилетним юбилеем, Брюсов получил грамоту от Советского правительства, в которой отмечались многочисленные заслуги поэта «перед всей страной» и выражалась «благодарность рабоче-крестьянского правительства».
Позднее творчество
После революции Брюсов продолжал и активную творческую деятельность. В Октябре поэт увидел знамя нового, преображённого мира, способного уничтожить буржуазно-капиталистическую культуру, «рабом» которой поэт считал себя ранее; теперь же он может «возродить жизнь». Некоторые постреволюционные стихи являются восторженными гимнами «ослепительному Октябрю»; в отдельных своих стихах он славит революцию в один голос с марксистскими поэтами (см., например, стихотворения сборника «В такие дни» (1923) — в частности, «Работа», «Отклики», «Братьям-интеллигентам», «Только русский»).[31]
Несмотря на все свои стремления стать частью наступившей эпохи, «поэтом Новой жизни» Брюсов стать так и не смог. В 1920-е годы (в сборниках «Дали» (1922), «Mea» («Спеши!», 1924)) он радикально обновляет свою поэтику, используя перегруженный ударениями ритм, обильные аллитерации, рваный синтаксис, неологизмы (вновь, как в эпоху «Стихов Нелли», используя опыт футуризма); Владислав Ходасевич, в целом критически настроенный к Брюсову, не без сочувствия оценивает этот период как попытку через «сознательную какофонию» обрести «звуки новые». Эти стихи насыщены социальными мотивами, пафосом «научности» (в духе «научной поэзии» Рене Гиля, которой Брюсов интересовался ещё до революции: «Мир электрона», 1922, «Мир N-измерений», 1924), экзотическими терминами и собственными именами (автор снабдил многие из них развёрнутым комментарием). Манеру позднего Брюсова детально исследовавший её М. Л. Гаспаров назвал «академический авангардизм».[29] В некоторых текстах проявляются ноты разочарования своей прошлой и настоящей жизнью, даже самой революцией (особенно характерно стихотворение «Дом видений»). В своём эксперименте Брюсов оказался одинок: в эпоху построения новой, советской поэзии опыты Брюсова были сочтены слишком сложными и «непонятными массам»; представители модернистской поэтики также отнеслись к ним отрицательно.
9 октября 1924 года Брюсов скончался в своей московской квартире от крупозного воспаления лёгких. Поэт был похоронен на столичном Новодевичьем кладбище.
Основные черты творчества Брюсова
В стихотворениях Брюсова перед читателем встают противоположные начала: жизнеутверждающие — любовь, призывы к «завоеванию» жизни трудом, к борьбе за существование, к созиданию, — и пессимистические (смерть есть блаженство, «сладостная нирвана», поэтому стремление к смерти стоит превыше всего; самоубийство «соблазнительно», а безумные оргии суть «сокровенные наслаждения искусственных эдемов»). И главным действующим лицом в поэзии Брюсова является то отважный, мужественный боец, то — отчаявшийся в жизни человек, не видящий иного пути, кроме как пути к смерти (таковы, в частности, уже упоминавшиеся «Стихи Нелли», творчество куртизанки с «эгоистической душой»).
Настроения Брюсова подчас противоречивы; они без переходов сменяют друг друга. В своей поэзии Брюсов то стремится к новаторству, то вновь уходит к проверенным временем формам классики. Несмотря на стремление к классическим формам, творчество Брюсова — всё же не ампир, а модерн, вобравший в себя противоречивые качества. В нём мы видим слияние трудносочетаемых качеств. Согласно характеристике Андрея Белого, Валерий Брюсов — «поэт мрамора и бронзы»; в то же время С. А. Венгеров считал Брюсова поэтом «торжественности по преимуществу». По Л. Каменеву Брюсов — «молотобоец и ювелир».
Стихосложение Брюсова
Валерий Брюсов внёс большой вклад в развитие формы стиха, активно использовал неточные рифмы, «вольный стих» в духе Верхарна, разрабатывал «длинные» размеры (12-стопный ямб с внутренними рифмами: «Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра // ты давно меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра…», знаменитый 7-стопный хорей без цезуры в «Конь блед»: «Улица была как буря. Толпы проходили // Словно их преследовал неотвратимый Рок…»), использовал чередования строк разного метра (так называемые «строчные логаэды»: «Губы мои приближаются // К твоим губам…»). Эти эксперименты были плодотворно восприняты младшими поэтами. В 1890-е годы параллельно с Зинаидой Гиппиус Брюсов разрабатывал тонический стих (дольник — термин, им и введённый в русское стиховедение в статье 1918 года), но, в отличие от Гиппиус и впоследствии Блока, дал мало запоминающихся образцов и в дальнейшем к этому стиху обращался редко: наиболее известные дольники Брюсова — «Грядущие гунны» (1904) и «Третья осень» (1920). В 1918 году Брюсов издал сборник «Опыты…», не ставивший творческих задач и специально посвящённый самым разнообразным экспериментам в области стиха (сверхдлинные окончания строк, фигурная поэзия и т. п.). В 1920-е годы Брюсов преподавал стихосложение в разных институтах, некоторые его курсы изданы.
Брюсов в разных жанрах
Брюсов пробовал свои силы во многих литературных жанрах.
Проза
Наиболее известны исторические романы Брюсова «Алтарь победы» (описывающий жизнь Древнего Рима)[32] и — в особенности — «Огненный ангел». В последнем великолепно отображена психология описываемого времени (Германии XVI века), точно передаётся настроение эпохи; по мотивам «Огненного ангела» Сергей Прокофьев написал оперу. Мотивы брюсовских романов в полной мере соответствуют мотивам стихотворных произведений автора; как и стихи, брюсовские романы описывают эпоху распада старого мира, рисуют отдельных его представителей, остановившихся в раздумье перед приходом мира нового, поддерживаемого свежими, оживляющими силами. Новеллы Брюсова, описывающие современную жизнь («Ночи и дни», сборник «Земная ось», 1907), значительно слабее романов; в них Брюсов отдаётся «философии мига», «религии страсти». Заслуживает внимания повесть «Обручение Даши», в которой автор изображает своего отца, Якова Брюсова, вовлечённого в либеральное общественное движение 1860-х годов.
Брюсов писал и фантастические произведения — это роман «Гора Звезды», рассказы «Восстание машин» (1908) и «Мятеж машин» (1914), повесть «Первая междупланетная», антиутопия «Республика Южного Креста» (1904—1905).
Переводы
Как переводчик Брюсов много сделал для русской литературы. Он открыл русскому читателю творчество известного бельгийского поэта-урбаниста Эмиля Верхарна, был первым переводчиком стихотворений Поля Верлена. Известны брюсовские переводы произведений Эдгара По (стихотворения), Ромена Роллана («Лилюли»), Мориса Метерлинка («Пеллеас и Мелезанда», «Избиение младенцев»), Виктора Гюго, Расина, Авсония, Мольера («Амфитрион»), Байрона, Оскара Уайльда («Герцогиня Падуанская», «Баллада Рэдингской тюрьмы»). Брюсов полностью перевёл «Фауста» Гёте, «Энеиду» Вергилия. В 1910-х Брюсов был увлечён поэзией Армении, перевёл множество стихотворений армянских поэтов и составил фундаментальный сборник «Поэзия Армении с древнейших времён до наших дней», за что был удостоен в 1923 году звания народного поэта Армении, его имя носит Ереванский лингвистический университет.
Брюсов был теоретиком перевода; некоторые его идеи актуальны и в наши дни (см., например, предисловие к переводам Верлена (1911), рецензию «Верхарн на прокрустовом ложе» (1923) и др.).
Критика и литературоведение
Как литературный критик Валерий Брюсов начал выступать ещё в 1893 году, когда отбирал стихи начинающих поэтов (таких же, впрочем, как и он сам) для первого сборника «Русские символисты». Наиболее полным сборником критических статей Брюсова являются «Далёкие и близкие». В своих критических статьях Брюсов не только раскрывал теорию символизма, но и выступал с высказываниями о зависимости формы от содержания в литературе; поэзии, как считает Брюсов, «можно и должно» учиться, ибо она — ремесло, имеющее важное воспитательное значение. По мнению Брюсова, отрыв от действительности губителен для художника. Интересны брюсовские работы по стихосложению («Основы стиховедения» и др.). Брюсов сочувственно относился к творчеству пролетарских поэтов, что выражено в его статьях «Вчера, сегодня и завтра русской поэзии», «Синтетика поэзии».
Из брюсовских литературоведческих работ наиболее известны его труды, посвящённые биографии и творчеству Александра Пушкина (работы по стихосложению Пушкина, «Письма Пушкина и к Пушкину», «Пушкин в Крыму», «Сношения Пушкина с правительством», «Лицейские стихи Пушкина». В последней работе имеются новооткрытые и восстановленные тексты Пушкина-лицеиста). Несколько статей («Пушкин и крепостное право», статья о стихотворной технике Пушкина и др.) написано Брюсовым для собрания сочинений великого русского поэта (издание Брокгауза). Брюсов изучал творчество Николая Гоголя (что выразилось в его речи «Испепелённый»), Баратынского, Фёдора Тютчева (Брюсов фактически открыл творчество этого талантливого поэта для русской общества), Алексея Толстого.
Брюсов занимался редакторской деятельностью — под его контролем производилось издание собрания сочинений Каролины Павловой, нескольких изданий пушкинских произведений. Он приступил к редактированию полного собрания сочинений Пушкина (работа, оборвавшаяся на первом томе, включала и денивацию — дописание неоконченных произведений).
Брюсов и филателия
Известно, что В. Я. Брюсов коллекционировал почтовые марки, специализируясь на марках колоний европейских государств. Он был членом Всероссийского общества филателистов и почётным членом редколлегии журнала «Советский филателист».
Избранные цитаты
- Талант, даже гений, честно дадут только медленный успех, если дадут его. Это мало! Мне мало. Надо выбрать иное… Найти путеводную звезду в тумане. И я вижу её: это декадентство. Да! Что ни говорить, ложно ли оно, смешно ли, но оно идёт вперёд, развивается, и будущее будет принадлежать ему, особенно когда оно найдёт достойного вождя. А этим вождём буду Я! Да, Я! (4 марта 1893, дневник).[33]
- Юность моя — юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только великие деяния. (Там же, 1898).[34][35]
Интересные факты
Брат — А. Я. Брюсов — профессор искусствоведения, сотрудник Исторического музея, участник поисков Янтарной комнаты.
Сочинения
- «Декаденты. (Конец столетия)». Драма, 1893.
- «Juvenilia» — «Юношеское», 1894
- «Chefs d’oeuvre» — «Шедевры», 1895
- «Me eum esse» — «Это я», 1897
- «Tertia Vigilia» — «Третья стража», 1900
- «Urbi et Orbi» — «Граду и Миру», 1903
- «Stephanos» — «Венок», 1906
- «Земная ось», 1907
- «Все напевы», 1909
- «Огненный ангел» (исторический роман), 1908
- «Ф. И. Тютчев. Смысл его творчества», 1911.[36]
- «Зеркало теней», 1912
- «Семь цветов радуги», 1912
- «Алтарь победы», 1913
- «Юпитер поверженный», 1916
- «Рея Сильвия», 1916
- «Опыты по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам», 1918
- «Последние мечты», 1920
- «В такие дни», 1921
- «Дали», 1922
- «Кругозор», 1922
- «Миг», 1922
- «Mea» — «Спеши!», 1924
- Автобиография // Русская литература XX века. 1890—1914 / Под ред. С. А. Венгерова. — М.: 1914. — Т. 1.[37]
- «Далёкие и близкие: статьи и заметки о русских поэтах от Тютчева до наших дней». М.: «Скорпион», 1912.
- Из моей жизни. Моя юность. Памяти. М.: 1927
- Дневники. М.: изд. М. и С. Сабашниковых, 1927 (переизд.: М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. ISBN 5-94850-030-6).
- Письма В. Я. Брюсова к П. П. Перцову (1894—1896) (К истории раннего символизма). — М.: 1927.[38]
- Собрания сочинений
- Полное собрание сочинений и переводов, не оправдавшее, увы, своё название — увидели свет только тт. 1—4, 12, 13, 15, 21 — вышло в Санкт-Петербурге в 1913—1914 (издательство «Мусагет»).
- Избранные сочинения в 3-х тт. М.—Л.: Гослитиздат, 1926.
- Избранные сочинения в 2-х тт. М.: Гослитиздат, 1955.
- Собрание сочинений в 7-ми тт. М.: 1973—1975 (наиболее полное в данный момент).
- Неизданные стихотворения. М.: ГИХЛ, 1935.
- Стихотворения и поэмы. Л.: Советский писатель, 1961.
Творческое наследие Брюсова до сих пор ещё окончательно не собрано. В настоящее время (2006) полное собрание сочинений готовится издательством «Наука».[39]
- Переводы
- «Романсы без слов» (переводы стихотворений Верлена). М.: 1895.
Примечания
- ↑ Яков Кузьмич Брюсов на сайте РГАЛИ. Проверено 30 апреля 2009.
- ↑ См.: воспоминания о Брюсове Владислава Ходасевича. Проверено 30 апреля 2009.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Статья о Брюсове в Литературной энциклопедии 1929-33. Проверено 30 апреля 2009.
- ↑ 1 2 См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 164
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 19—25
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 227—229
- ↑ Этот рукописный журнал — «Начало» — Брюов издавал совместно с одноклассником В. К. Станюковичем; см., например: биографию Брюсова. Проверено 8 мая 2009.
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 232
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 169
- ↑ См.: Литературное наследство. Т. 98. Книга 1. С. 613
- ↑ Ю. Н. Тынянов. Валерий Брюсов // Проблема стихотворного языка. Статьи. — М.: 1965. — С. 265.
- ↑ 1 2 3 4 См. биографию Брюсова, написанную С. А. Венгеровым: Биография Брюсова. Проверено 8 мая 2009.
- ↑ Об отношении Соловьёва к сборникам см., например: В. Соловьёв. Ещё о символистах // Литературная критика. — М.: 1990. — С. 152—153.
- ↑ Цитируется по: В. Я. Брюсов. Избранное. — М.: Правда, 1982.
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 30
- ↑ Валерий Брюсов. Ремесло поэта. — М.: «Современник», 1981. — С. 24.
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 29
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 50
- ↑ Цитириуется по: Валерий Брюсов. Стихотворения. — М.: Детская литература, 1971.
- ↑ См.: Литературное наследство. Т. 98. Книга 1. М.: Наука, 1991. С. 623
- ↑ См.: Русские писатели XX века. Биографический словарь. Т. 2. М.: Просвещение, 1998. С. 215
- ↑ 1 2 Стихотворение «Я знаю» (1898). Проверено 15 мая 2009.
- ↑ Эмиль Верхарн. Стихи о современности в переводе Валерия Брюсова. М.: 1906.
- ↑ Стихотворение «Фабричная». Проверено 18 мая 2009., написанное 29 июня 1901
- ↑ Стихотворение. Проверено 18 мая 2009. датируется августом 1901 года.
- ↑ Письмо Вячеславу Иванову от 5 июня 1906 года. См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 307
- ↑ Подробнее о «Весах» см., например, на сайте silverage.ru. Проверено 24 мая 2009.
- ↑ См. справку о «Северных цветах». Проверено 24 мая 2009.
- ↑ 1 2 М. Л. Гапспаров. Академический авангардизм: природа и культура у позднего Брюсова. — М.: РГГУ, 1995.
- ↑ Стихотворение «Младшим» (1903). Проверено 24 мая 2009.
- ↑ 1 2 Литвин Э. С. Брюсов. — М.: АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом), 1954. — Т. X: Литература 1890—1917 годов. — (История русской литературы: В 10-ти тт).
- ↑ К темам древнего мира Брюсов неоднократно обращался в своих прозаических произведениях. Первые прозаические опыты, описывающие в основном Древний Рим, относятся ещё к гимназической поре — это, например, повесть «У Мецената», опубликованная в т. 85 «Литературного наследства»; из произведений о Древнем Риме, написанных в зрелые годы, помимо «Алтаря победы» следует назвать роман «Юпитер поверженный» и повесть «Рея Сильвия».
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 28
- ↑ См.: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 53
- ↑ См. также список афоризмов и цитат на brusov.net. Проверено 30 апреля 2009.
- ↑ Брюсов В. Я. Ф. И. Тютчев. Смысл его творчества
- ↑ Известна также автобиографическая повесть Брюсова «Моя юность» — см., например: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 182—242
- ↑ Частично опубликованы также: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 282—293
- ↑ Тематический план издательства «Наука». Проверено 30 апреля 2009.
См. также
- О закрой свои бледные ноги — статья, посвященная знаменитому однострочному стихотворению Брюсова.
- «Весы» — журнал, который редактировал Брюсов.
- Писатели «Серебряного века»
Ссылки
- Брюсов В. Я. Стихи на Строки.нет
- Поэзия и проза Валерия Брюсова
- Брюсов, Валерий Яковлевич в библиотеке Максима Мошкова
- Валерий Брюсов стихи в Антологии русской поэзии
- Брюсов, Валерий Яковлевич в DMOZ
- Брюсов на Стихии
- Брюсов читает стихотворения «Египетский раб» и «Офелия»
- Статья С. Н. Тяпкова из библиографического словаря Русские писатели. М.: 1990
- Брюсов Литературная энциклопедия, 1929—1939
- В. Я. Брюсова Российский государственный архив литературы и искусства
Литература
- Ашукин Н. С. В. Брюсов в автобиографических записях, воспоминаниях современников и отзывах критики. М.: 1929.
- Ашукин Н. С., Щербаков Р. Л. Брюсов. М.: Молодая гвардия, 2006 (ЖЗЛ) ISBN 5-235-02675-6
- Библиография В. Я. Брюсова: 1884—1973. Ереван: 1976.
- Брюсовские сборники. Ставрополь: 1974, 1975, 1977.
- Брюсовские чтения 1962—1983 гг. Ереван: 1963—1985.
- Валерий Брюсов и Нина Петровская. Переписка 1904—1913. Вступительные статьи, подготовка текста и комментарии Н. А. Богомолова, А. В. Лаврова. М.: Новое литературное обозрение, 2004. Частично опубликованы также: Валерий Брюсов. Дневники. Автобиографическая проза. Письма. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 306—317
- Гиндин С. И. Вклад Брюсова в изучение теории русской поэтической речи // Русский язык в школе. 1973, № 6. С. 22—30.
- Гиндин С. И. Неосуществлённый замысел Брюсова // «Вопросы литературы». 1970, № 9.
- Гудзий Н. К. Юношеское творчество Брюсова // «Литературное наследство». Т. 27—28. С. 198—238.
- Жирмунский В. М. Валерий Брюсов и наследие Пушкина. Петроград: 1922.
- Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917. — М.: РИК «Культура», 1996. — 492 с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8
- Кулаков В. Филателия в Москве: новые итоги — новые задачи (1924—1925 гг.) // Филателия. — 1991. — № 11. — С. 54—56.
- Максимов Д. Е. Поэзия Валерия Брюсова. Л.: 1940.
- Сивоволов Б. М. Брюсов и передовая русская литература его времени. Харьков: 1985.
- Гаспаров М. Л. Академический авангардизм (Природа и культура в поэзии позднего Брюсова). М.: 1995.
- Лавров А. В. Русские символисты. М.: 2006.
Валерию Брюсову посвящены тома «Литературного наследства» — 85 (М.: 1976) и 98 (в двух книгах, первая книга — М.: 1991, ISBN 5-02-011362-3)
Источник: Валерий Брюсов
Сергей Булгаков
Сергей Николаевич Булгаков | |
Михаил Нестеров Философы (Флоренский и Булгаков) 1917 | |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: |
Российская империя |
Дата смерти: | |
Место смерти: |
Серге́й Никола́евич Булга́ков (28 (16) июня 1871, Орловская губерния — 1944, Париж) — русский философ, теолог, экономист, священник Православной Церкви.
Родился в небольшом городке Ливны Орловской губернии в семье сельского священника. Учился в духовном училище и в Орловской духовной семинарии (до 1888), затем в Елецкой классической гимназии.
Содержание |
Марксизм
1890 — Булгаков увлекается марксизмом, общается с К. Каутским, А. Бебелем, В. Адлером, состоит в переписке с Г. Плехановым.
1894 — закончил юридический факультет Московского университета. Выдержав магистерский экзамен, Булгаков стал преподавателем политической экономии в Императорском московском техническом училище.
1901 — в начале года защитил в Московском университете диссертацию на степень магистра и поступил на службу ординарным профессором Киевского политехнического института по кафедре политической экономии. В ту пору популярность Булгакова в широких кругах русской интеллигенции создалась главным образом его публичными лекциями, соединявшими блестящие художественные качества с идейностью содержания и задушевностью тона.
Возврат к идеализму
В этот момент Булгаков едва ли не самый яркий и самый боевой представитель в России критико-идеалистического философского движения. Большинство сторонников последнего становятся под знамя духовного паломничества к Канту. Коренная реформа, произведённая родоначальником критической философии в теории познания, представляется и Булгакову центральным событием истории европейской духовной культуры. Сознательная «кантология» является, по его убеждению, незаменимой подготовительной школой для критического пересмотра познавательных средств и категорий, составляющих догматическое достояние эмпирической науки. Критическая работа Булгакова над некоторыми традиционными предпосылками и приёмами позитивизма является тем более ценной, что при первых шагах своих на научном поприще он был убеждённым сторонником механического мировоззрения.
Булгаков прошёл длинный путь «от марксизма к идеализму» и с большою искренностью воспроизвёл перед читателями и слушателями все моменты своих философских исканий. В обширной своей диссертации: «Капитализм и земледелие» он задался целью показать на истории аграрной эволюции всеобщую приложимость марксовского закона концентрации производства, но, не насилуя своих убеждений, пришёл к выводам прямо противоположным. Экономическая схема Маркса оказалась не соответствующей исторической действительности, а связанная с нею позитивная теория общественного прогресса — не способной питать неискоренимую веру человека в историческое оправдание добра. После безуспешных попыток использовать в интересах марксизма гносеологические заветы Канта, Булгаков остановился на мысли, что прочное обоснование руководящих начал личной и общественной жизни возможно только путём выработки безусловных мерил в вопросах блага, истины и красоты. Позитивная наука своей теорией прогресса хочет поглотить и метафизику, и религиозную веру, но, оставляя нас относительно будущих судеб человечества в полной неизвестности, даёт нам лишь догматическое богословие атеизма. Миропонимание механическое, всё подчиняя фатальной необходимости, в конечной инстанции оказывается покоящимся на вере. Марксизм, как самая яркая разновидность религии прогресса, воодушевлял своих сторонников верой в близкий и закономерный приход обновлённого общественного строя; он был силён не научными, а утопическими своими элементами и Булгаков пришёл к убеждению, что прогресс является не эмпирическим законом исторического развития, а задачей нравственной, абсолютным религиозным долженствованием. Социальная борьба представляется ему не столкновением лишь враждебных классовых интересов, а осуществлением и развитием нравственной идеи. Бытие не может обосновать долженствования; идеал не может вытекать из действительности. Учение о классовом эгоизме и классовой солидарности запечатлено, по убеждению Булгакова, характером поверхностного гедонизма. С нравственной точки зрения борющиеся из-за житейских благ партии вполне равноценны, поскольку ими руководит не религиозный энтузиазм, не искание безусловного и непреходящего смысла жизни, а обыденное себялюбие. Эвдаймонистический идеал прогресса, в качестве масштаба при оценке исторического развития, приводит, по мнению Булгакова, к противонравственным выводам, к признанию страдающих поколений лишь мостом к грядущему блаженству потомков.
Приблизительно с 1900 проблема религиозно-философского обоснования общечеловеческого прогресса становится для Булгакова центральной проблемой мировоззрения. Современная философская система обязана, по его убеждению, усвоить и переработать все конечные выводы современной положительной науки, выяснить свою связь с реальными задачами времени и установить к ним определённое принципиальное отношение, начертав, таким образом, и общую программу практической политики. Наибольшим сочувствием Булгакова пользуется тот тип философского идеализма, который приводит нравственную проблему в органическую связь с коренными вопросами метафизики. Поэтому философия Владимира Соловьёва, делающая жизненное начало христианства организующим принципом общественного творчества, представляется Булгакову последним словом мировой философской мысли, её высшим синтезом.
Отдельные этапы философского развития Булгакова представлены в виде его 10 статьей в рамках сборника «От марксизма к идеализму» (СПб., 1904).
К области политической экономии в тесном смысле относятся главным образом следующие его работы:
- "О рынках при капиталистическом производстве (1896);
- «Что такое трудовая ценность» («Сборник правоведения и общественных знаний», т. VI);
- «Классическая школа и историческое направление в политической экономии» («Новое Слово», окт., 1897);
- «К вопросу об эволюции земледелия» («Начало», I—III, 1899);
- «Ралохойнский эксперимент» («Мир Божий», 1900, февраль).
Булгаков осуждает основное воззрение политической экономии начала XX века, по которому рост материальных потребностей является коренным принципом нормального экономического развития. Он признаёт экономический прогресс необходимым условием духовного преуспеяния, но предостерегает от наклонности заменять прогресс общечеловеческий и общекультурный одним лишь прогрессом экономическим. Нравственный материализм и духовная буржуазность, погубившие некогда римскую цивилизацию, - болезнь современного европейского общества. Неспособность удовлетвориться нарастанием внешних материальных благ и примириться с укоренившимися формами общественной неправды, стремление к общечеловеческим идеалам, ненасытную потребность сознательной и действенной религиозной веры Булгаков признаёт самыми характерными и самыми счастливыми особенностями русского духа. Это всё крепнущее убеждение его раскрывается во всех его публичных лекциях и в последней статье: «Карлейль и Толстой» («Новый Путь», декабрь, 1904). Являясь по своим философским убеждениям прямым учеником Владимира Соловьёва, Булгаков, однако, относится критически к его церковно-политической и экономической программе.
1904 — член Совета «Союза освобождения».
1906 — профессор Московского коммерческого института (по 1918 год). В этом же году был избран депутатом II Государственной Думы (как беспартийный «христианский социалист»).
Последующие годы период наибольшей общественной, и публицистической, активности философа. Он участвует во множестве начинаний, знаменующих собой религиозно-философского возрождение в журнале «Новый путь» и «Вопросы жизни», сборнике «Вопросы религии», «О Владимире Соловьёве», «О религии Льва Толстого», «Вехи», в работе «Религия философского общества памяти Владимира Соловьёва» и книгоиздательства «Путь», где в 1911—17 гг. выходили в свет важнейшие произведения русской религиозной мысли. В творчестве его в этот период совершается переход от лекций и статей на темы религии и культуры (важнейшие из них были им собраны в двухтомник «Два града», 1911) к оригинальным философским разработкам.
Собственное философское учение
В монографиях «Философия хозяйства» (1912) и главным образом «Свет Невечерний» (1917) он намечает основы собственного учения, идущего в русле софиологии Владимира Соловьёва и Флоренского, однако вобравшего и заметное влияние позднего Шеллинга, а также ряд собственных идей, питаемых интуициями православной религиозности. Процесс постепенного возврата к церковно-православному миросозерцанию завершается уже в революционные годы принятием священства (1918). С этим завершением Булгаков сразу же начинает играть видную роль также и в церковных кругах, активно участвуя в работе Всероссийского Поместного Собора Православной Церкви (1917-18) и близко сотрудничая с патриархом Тихоном. Восприняв безусловно отрицательно Октябрьский переворот, отец Сергий быстро откликнулся на него диалогами «На пиру богов», написанными в стиле и духе «Трёх разговоров» Владимира Соловьёва; диалоги вошли в коллективном сборнике «Из глубины» (1918; 2-е изд. М., 1991).
В годы гражданской войны отец Сергий находился в Крыму и, будучи оторван как от иерейского служения, так и от общественно-публицистической деятельности, интенсивно работал в философии. В написанных тогда сочинениях «Философия имени» (1920, изд. 1953) и «Трагедия философии» (1920, изд. в нем. пер. 1928) он подверг пересмотру свой взгляд на соотношение философии и догматики христианства, придя к выводу о том, что христианское умозрение способно выразиться без искажений исключительно в форме догматического богословия. Последнее и стало с тех пор основной сферою его творчества.
Православный институт богословия в Париже
В 1922 г. отец Сергий был включён в составленные ГПУ по инициативе В. И. Ленина списки деятелей науки и культуры, подлежащих высылке за рубеж. 30 декабря 1922 г. он отправляется из Крыма в изгнание и после недолгого пребывания в Константинополе в мае 1923 г. занимает должность профессора церковного права и богословия на юридическом факультете Русского Научного Института в Праге. Вскоре при его ближайшем участии возникает и успешно осуществляется проект создания в Париже Православного Богословского Института. С его открытия в 1925 г. и до своей кончины отец Сергий был его бессменным главой, а также профессором кафедры догмата богословия. Под его руководством Сергиевское Подворье, как стали называть комплекс институтских строений с храмом во имя преподобного Сергия Радонежского, выросло в крупнейший центр православной духовности и богословской науки в зарубежье. Пастырская, профессорская и руководящая работа в Институте — ядро всей деятельности отца Сергия в последнее двадцатилетие его жизни.
РСХД
Эта деятельность была чрезвычайно многогранна. Помимо дел, связанных с Институтом, и помимо богословского творчества, отец Сергий уделял большое внимание ещё по меньшей мере двум сферам: дух. руководству русской молодёжью и участию в экуменическом движении. Центральным руслом религиозной активности русской молодёжи за рубежом стало Русское Студенческое Христианское Движение. Отец Сергий был одним из главных его отцов-основателей. Он участвовал в его зарождении, в первых съездах РСХД в Пшерове (Чехословакия) и Аржероне (Франция) и продолжал постоянно его курировать, оставаясь для членов Движения незаменимым наставником и авторитетом. В работу экуменич. движения о. Сергий включился в 1927 г. на Всемирной христианской конференции «Вера и церковное устройство» в Лозанне. До конца 30-х гг. он принял участие во многих экуменических начинаниях, став одним из влиятельных деятелей и идеологов движения; в 1934 г. он совершил большую поездку по США. Наиболее перспективным направлением в экуменической сфере оказалось сотрудничество с англиканской церковью. Объективные возможности для сближения между православием и англиканством указывались и «были признаны со времён Хомякова; трудами отца Сергия и его сподвижников (отца Георгия Флоровского, Н. М. Зернова, Г. П. Федотова и других) они начали воплощаться в жизнь. В конце 1927 начале 1928 г. проходит англо-русский религиозный съезд, результатом которого стало учреждение двухстороннего Содружества святого Албания (древнеанглийский святой мученик) и преподобного Сергия Радонежского. Это Содружество продолжает свою деятельность поныне.
Последние годы
В 1939 у отца Сергия был обнаружен рак горла. Он перенёс опасные операции, побывал на пороге смерти и в значительной степени утратил способность речи. Начавшаяся Вторая мировая война ограничила ещё более сферу его трудов. Однако до последних дней жизни, в тяжёлых условиях оккупированного Парижа, он не прекращал служить литургию и читать лекции (что стоило ему огромных усилий), а также работать над новыми сочинениями. Его творчество обладает редкой цельностью: всем его главным темам он сумел подвести итог и дать отчётливое завершение. Как и в каноне Священного Писания, свою последнюю книгу он закончил совсем незадолго до смерти „Апокалипсис Иоанна“.
Критический обзор
Творчество отца Сергия начиналось с публицистики, статей на экономические, культурно-общественные, и религиозно-философские темы. Помимо начального этапа, публицистика выходила на первый план в критические моменты жизни России: революция 1905-07 гг., начало первой мировой войны, 1917 г. Целый ряд существенных тем булгаковской мысли остался развит почти исключительно в данной форме: религия и культура, христианство, политика и социализм, задачи общественности, путь русской интеллигенции, проблемы церковной жизни, проблемы искусства… Булгаков не просто участник знаменитых „Вех“ (1909, статья „Героизм и подвижничество“), но и один из главных выразителей „веховства“ как идейного движения, призвавшего интеллигенцию к отрезвлению, отходу от стадной морали, утопизма, оголтелого революционерства в пользу работы духовного осмысления и конструктивной социальной позиции. В этот же период он разрабатывает идеи социалистического христианства, в широком спектре, включающем анализ христианского отношения к экономике и политике (с апологией социализма, постепенно шедшей на убыль), критику марксизма, но равно и буржазно-капиталистической идеологии, проекты „партии христианской политики“, отклики на злобу дня (с позиций христианского либерально-консервативного центризма) и прочее. Особое русло составляет тема России, разрешаемая, вслед за Достоевским и Соловьёвым, на путях христианской историософии. Мысль Булгакова тесно слита с судьбой страны, и, вслед за трагическими перипетиями этой судьбы, его взгляды сильно меняются. Начало первой мировой войны отмечено славянофильскими статьями, полными веры во всемирное призвание и великое будущее державы. Но уже вскоре, в диалогах „На пиру богов“ и других текстах революционного периода, судьба России рисуется в ключе апокалиптики и тревожной непредсказуемости, с отказом от всяких рецептов и прогнозов: краткое время Булгаков считал, что католичество лучше православия сумело бы помешать процессам раскола и разложения, подготовившим катастрофу нации (диалоги „У стен Херсониса“, 1922, опубл.: „Символ“, 1991, № 25). В поздний период в его публицистике остаются по преимуществу лишь церковные и религиозно-культурные темы[1].
Учение отца Сергия прошло в своём развитии два этапа, философский (до изгнания с родины) и богословский, которые, разнясь по форме и отчасти по источникам, влияниям, вместе с тем прочно связаны единством ведущих интуиций и центральных понятий. На всём своём пути это есть учение о Софии и Богочеловечестве, христианское учение о мире и его истории как воссоединении с Богом. Важнейший движущий мотив учения оправдание мира, утверждение ценности и осмысленности его бытия. При этом, полемизируя с традицией немецкого идеализма, Булгаков отказывается рассматривать разум и мышление в качестве высшего начала, наделённого исключительной прерогативой связи с Богом: предмет утверждения мир во всей его материально-телесной полноте. Оправдание мира предполагает т.о. оправдание материи, и тип своего философского мировоззрения Булгакова иногда определял взятым у Владимира Соловьёва сочетанием „религиозный материализм“. В парадигмах христианской мысли задача философии требует выполнения двух последовательных заданий: необходимо раскрыть связь мира и Бога, а затем, всюду руководясь этой связью, развить собственно учение о мире, трактовку материи, телесности и других начал здешнего бытия. Таков логический порядок учения Булгакова; но исторически был обратным ему: мысль отца Сергия развивалась „снизу“, от экономической проблематики и философского учения о хозяйстве („Философия хозяйства“) к общему учению о материи и о мире, уже въявь опирающемуся на определённые постулаты о связи мира и Бога, но ещё не делающему сами эти постулаты предметом особого анализа („Свет Невечерний“), и, наконец, к развёрнутой богословской системе, дающей окончательное решение исходной задачи: укореняющей мир в Боге и вместе с тем прямо следующей христианскому откровению и догматике[1].
Поскольку мир в христианской онтологии тварное бытие, то учение о мире начинается у Булгакова с учения о творении. Суть тварности раскрывает вопрос: из чего создан мир? Ответ отца Сергия ортодоксально следует библейской традиции: творение мира творение из ничто, чистого небытия и несуществования. Булгаков прослеживает историю понятия Ничто и его применений в онтологии и, отвергая применения явно или скрыто пантеистические, выделяет определённую линию, от Платона до Шеллинга, на идеях которой строит свою концепцию. Тварное бытие трактуется им как особый род ничто, наделённый производящими потенциями, чреватый бытием, превращением в нечто. Это соответствует платоновскому и неоплатоническому понятию меона, или относительного небытия; чистое же ничто, всецелая противоположность бытию, передаётся понятием укона, радикального отрицания бытия. Т.о. возникает (уже выдвигавшаяся у позднего Шеллинга в „Изложении философского эмпиризма“) философема о творении мира как превращении или подъятии укона в меон творческим актом Бога[1].
Далее строится концепция материи, где Булгаков отчасти следует „Тимею“ Платона. Как бытие, погруженное в водоворот возникновения и уничтожения, переходов и превращений, тварное бытие есть „бывание“. Но за множественностью и многоликостью бывания необходимо предполагать единую подоснову, в лоне которой только и могут совершаться все возникновения и превращения. Эта универсальная подоснова („субстрат“) бывания, из которой непосредственно возникает все возникающее, все вещи мира, и есть материя. Булгаков принимает относящиеся к ней положения античной традиции. Материя „третий род“ бытия, наряду с вещами чувственного мира и их идеальными первообразами, идеями. Она есть неоформленная, неопределённая „первоматерия“, materia prima потенциально сущее, способность выявления в чувственном. В своём онтологическом существе она, как и тварное бытие вообще, есть меон, „бытие небытие“. Но эти положения дополняются другими, связанными, в первую очередь, с рождающей ролью материи. По Булгакову, она выступает как „Великая МатерьЗемля“ древних языческих культов Греции и Востока, а также „земля“ первых стихов Книги Бытия. „Земля“ и „мать“ ключевые определения материи у Булгакова, выражающие её зачинающую и родящую силу, её плодотворность и плодоносность. Земля „насыщена безграничными возможностями“; она есть „всематерия, ибо в ней потенциально заключено все“ (Свет Невечерний. М» 1917, с. 240—241). Хотя и после Бога, по Его воле, но материя есть также творческое начало. Вслед за Григорием Нисским Булгаков рассматривает бытие мира как процесс прямо продолжающий источный творческий акт Бога непрестанно длящееся творение, совершаемое при непременном активном участии самой материи. Здесь концепция Булгакова оказывается на почве патристики, расходясь с платонизмом и неоплатонизмом; окончательный же свой смысл она получает в контексте христологии и мериологии. Земля-мать не просто рождает, изводит из своих недр все сущее. На вершине своего рождающего и творческого усилия, в его предельном напряжении и предельной чистоте, она потенциально является «Богоземлей» и Богоматерью. Из недр её происходит Мария и земля становится готовою приять Логоса и родить Богочеловека. Земля становится Богородицей и только в этом истинный апофеоз материи, взлёт и увенчание се творческого усилия. Здесь ключ ко всему «религиозному материализму» Булгакова[1].
Дальнейшее развитие учения о мире требует уже большей конкретизации связи мира и Бога, что доставляют концепции Софии и софийности. В своей зрелой форме они представлены в богословской системе Булгакова, на пути к которой лежал ещё один промежуточный этап: критика философии («Трагедия философии»). К его появлению привело (явное и для самого Булгакова, и для его критиков) расхождение между церковно-православными корнями его метафизики и тем философским языком, методом, который эта метафизика использовала и который принадлежал львиной долей классическому немецкому идеализму. В «Трагедии философии» предлагается новая интерпретация систем европейской философии. В её основе утверждаемое Булгаковым соответствие между онтологической структурой и структурой высказывания, языка (ход мысли, предвосхищающий многие позднейшие лингвофилоские построения на Западе)[1].
Булгаков исследует его и в другие книги того же периода, «Философии имени», посвящённой апологии имяславия и родственной аналогичным апологиям Флоренского и Лосева. Из соответствия выводится классификация филоская систем, позволяющая увидеть в их главных видах различные монистические искажения догмата троичности, который исключает монизм и требует полного равноправия, единосущия трёх начал, соединённых в элементарном высказывании («Я есмь нечто») и понятых как начала онтол. В итоге история философии предстаёт как история особого рода тринитарных ересей. Булгаков делает вывод, что адекватное выражение христианской истины принципиально недоступно для философии и достижимо лишь в форме догматического богословия[1].
Началом богословского этапа Булгакова служат обширные штудии церковного учения о Святой Троице, Божественной Ипостаси и Премудрости Божией (статья «Ипостась и ипостасность», 1925: «Главы о троичности», 1928, 1930; кн. «Купина неопалимая», 1927). На этой основе, на смену ранним дореволюцонным вариантам, отец Сергий выдвигает в «Агнце Божием» (Париж, 1933) своё окончательное учение о Софии, завершаемое затем в «Утешителе» (1936) и «Невесте Агнца» (1945). Как во всех опытах софиологии (ср. Соловьёв, Флоренский), София Премудрость Божия начало, посредствующее меж Богом и миром, «мир в Боге», предвечно сущее в Боге собрание идеальных первообразов всего сущего, аналог платоновского мира идей. Однако все софиологические учения имеют спорный и сомнительный статус, ибо все попытки введения Софии в христианское учение о Боге до сих пор вызывали сильные догматические возражения. В учении Булгакова София сближается с Усией, Сущностью Триединого Бога: «Божественная София есть … природа Божия, усия, понимаемая … как раскрывающееся содержание, как Всеединство» (Агнец Божий, с. 125). Данное решение, как и многие его следствия, также вызвало возражения и полемику; в 1935 г. учение Булгакова было осуждено в указах Московской Патриархии, а также зарубежного Архиерейского Собора в Карловицах. В. Н. Лосский. критически анализируя учение, находит, что суть его «поглощение личности софийно-природным процессом, уничтожающим свободу, замена Промысла, предполагающего нравственно-волевое отношение личностей, природно-софийным детерминизмом» (Спор о Софии. Париж, 1936, с. 82). Отец Сергий отвечал оппонентам, и «спор о Софии» не получил окончательного решения по сей день, хотя надо отметить, что учение Булгакова не привлекло на свою сторону практически никого из богословов[1].
Вместе с тем, помимо своего софианского ядра, система Булгакова содержит немало плодотворных идей и разработок. В согласии с концепцией Богочеловечества она развивает учение о мировом процессе, который во всей целокупности, от акта творения, через пребывание в падшести и до финального Преображения, представляется как «Богочеловеческий процесс», воссоединение твари с Богом. В этих рамках возникает целый ряд частных учений о различных сторонах жизни мира. Раньше и полнее всего у Булгакова развито учение о хозяйстве, в сферу которого включается и экономическая, и научно-техническая деятельность человека. Отражая двойственную природу падшего бытия, хозяйство совмещает в себе свободной творческий «труд познавания и действия», в котором раскрывается софийность мира, и «рабство ничто», служение рождённой падением природной необходимости. Важное место в Богочеловеческом процессе принадлежит искусству. Булгаков трактует его как способность увидеть и показать софийность мира, ибо одно из главных имён Софии Красота. Но как все в падшем бытии, искусство несёт и печать ущербности: оно стремится и не может стать теургией, действенным преображением мира. Аналогично анализируются феномены пола, творчества, власти и другие: Булгаков усматривает всюду как софийное, благое начало, так и печать падшести, небытия. В последние годы сюда присоединяется анализ «последних вещей», смерти (Софиология смерти // Вестн. РСХД. 1978, № 127; 1979, № 128) и конца мира (эсхатология «Невесты Агнца»)[1].
Рассматривая мир под знаком динамики, процесса, учение Булгакова о мире представляется в целом как теология истории, где в центре находится София как Церковь, поскольку «Церковь действует в истории как творящая сила» (Невеста Агнца, с. 362), и Богочел. процесс может быть понят как становление всего мироздания Церковью. В общем же своём типе и облике, в ряде ведущих мотивов и идей его система напоминает большие теологические системы современного западного христианства, сближаясь с учениями Тейяра де Шардена и, несколько меньше, Тиллиха[1].
Вопрос о православии богословия Булгакова
Обвинения Булгакова в ереси и неправославии озвучиваются некоторыми современными богословами и высказываются в печати. Например, в православном энциклопедическом словаре под названием «Букварь» краткая справка о С. Н. Булгакове завершается следующей фразой: «В его философских воззрениях, однако, усматривается несколько (а именно 16) личных мнений, не приемлемых Церковью» (Букварь. Наука, философия, религия. Под редакцией архимандрита Никона (Иванова) и протоиерея Николая Лихоманова. М., 2001, Т. I. С. 444.).
Обвинения в адрес о. Сергия нередко обосновывают ссылками на работу В. Н. Лосского «Спор о Софии» и на Указ патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 7 сентября 1935 года № 1651. Указ строго осуждал софиологическое учение Булгакова: «оно нередко изменяет догматы православной веры»; и рекомендовал всем верным чадам Церкви отвергать это учение, «опасное для духовной жизни»[2][3]. Правда, непонятно, что «верным чадам» при этом делать: дело в том, что в вероучительном смысле слово патриарха (в отличие от католического Папы) означает не более, чем слово одного отдельно взятого христианина; и, таким образом, законную силу в этом указе имеет только административная сторона. А она привела к репрессиям против о. Сергия.
Сергий Булгаков попытался опровергнуть эти обвинения: в октябре он передал подробную докладную записку митрополиту Евлогию. Подробную критику Записки дал Владимир Лосский[4].
27 декабря 1935 года митрополит Сергий счёл необходимым издать ещё один указ № 2267, вновь осуждающий «понимание Булгаковым догмата о двух природах и о единой ипостаси Господа Иисуса Христа».
Решением от 17/30 октября 1935 году учение Булгакова о Софии было также осуждено Собором Русской Зарубежной Церкви[5], каковое определение было подтверждено на 2-м Всезарубежном Соборе в 1938 году. Правда, если серьёзно относиться к определениям Зарубежной церкви (до воссоединения), тогда следует признать еретиками патр. Тихона, многих иерархов РПЦ, но в первую очередь — «врага» учения Булгакова, патр. Сергия с его проклятым этой церковью сергианством. Таким образом, нет никаких формальных причин для обвинения Булгакова в ереси, ибо собор РЗЦ не есть тот орган, который вправе выносить догматические определения православного кафолического вероисповедания.
Примечательно, что главный критик прот. Сергия, В. Н. Лосский, признававший, тем не менее, «большую последовательность и глубину» мысли критикуемого, в одной из своих последних работ (1957 г.) призывает всех богословов к риску осмысления ещё не определенных вероучительных вопросов: «Лучше мыслить о Святой Троице, принимая на себя риск всегда возможных ошибок, чем только повторять священные формулы в ленивом и самодовольном безмыслии, оставаясь чуждым и их содержанию и силе. Верность преданию — не инертна, а динамична. Без новых и новых усилий богословской мысли не может быть подлинной верности преданию Отцов Церкви» (Владимир Лосский. К вопросу об исхождении Святого Духа // Богословие и боговидение. М., 2000. С. 382, 389.)
Сочинения и труды
- Основные проблемы теории прогресса (Статья в сборнике «Проблемы идеализма», Москва, 1902 г.)
- Иван Карамазов (в романе Достоевского «Братья Карамазовы») как философский тип (Публичная лекция, Киев 21 ноября 1901 г.)
- Душевная драма Герцена, Киев, 1905.
- Карл Маркс как религиозный тип (Его отношение к религии человекобожия Л.Фейербаха), Москва, 1906.
- Героизм и подвижничество. (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) (Статья из сборника «Вехи», Москва.- 1909)
- Судьба Израиля как крест Богоматери
- Русская трагедия ("О «Бесах» Достоевского), Москва, 1914.
- Сион, Москва, 1915.
- «Свет невечерний». Созерцания и умозрения Москва, «Путь», 1917.
- «На пиру богов». Pro и contra. Современные диалоги. Статья из сборника «Из глубины», Москва-Петроград, 1918.
- Апокалипсис Иоанна
- Апокалиптика и социализм
- Жребий Пушкина
- Интеллигенция и Религия
- Моцарт и Сальери
- Очерки учения православной церкви
- Философия хозяйства, 1912.
- Философия хозяйства (Речь на докторском диспуте), 21 сентября 1912.
- Чехов как мыслитель, 1910.
- «Иван Посошков», 1918.
- «У стен Херсониса»Ялта, 1923.
- Гонения на Израиль (Догматический очерк), 1942
- Дневник духовный , 1925.
- О церковной иерархии
- Церковь и культура, 1906.
- Основания экуменизма, 1938.
- Ответ В. П. Соколову, 1914.
- Слово в день Рождества Христова, 25 декабря 1934 г. (7 января 1935 г.), Сергиевские листки. Paris. 1935.
- "Вода скачущая в жизнь вечную". Слово в Навечерие Богоявления, Сергиевские листки. Paris. 1935.
Литература
- Архиепископ Серафим (Соболев). Защита Софианской ереси протоиереем Сергием Булгаковым пред лицом Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви. София, 1937 г.
- игумен Геннадий (Эйколович). Дело прот. Сергия Булгакова: Историческая канва спора о Софии.
- Роза Люксембург Булгаков и его дополнение к анализу Маркса — глава из книги «Накопление капитала»
- Государственная дума Российской империи, 1906—1917 : Энциклопедия. Москва : Российская политическая энциклопедия, 2008. С. 71—72. ISBN 978-5-8243-1031-3.
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 С. Хоружий (Русская философия. Малый энциклопедический словарь, М., 1995.)
- ↑ УКАЗ МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ ПРЕОСВЯЩЕННОМУ МИТРОПОЛИТУ ЛИТОВСКОМУ И ВИЛЕНСКОМУ ЕЛЕВФЕРИЮ
- ↑ Прот. С. Н. Булгаков и его оппоненты
- ↑ Владимир Лосский. «Докладная Записка» прот. C.Булгакова и смысл Указа Московской Патриархии // Из книги: Вл. Лосский «Спор о Софии. Статьи разных лет»
- ↑ Учение протоиерея С. Булгакова о Софии — Премудрости Божией. Письмо Блаженнейшего Митрополита Антония Высокопреосвященному Митрополиту Евлогию; Определение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей от 17/30 октября 1935 г. о новом учении протоиерея Сергия Булгакова о Софии — Премудрости Божи
Ссылки
- Сергей Николаевич Булгаков: Философское творчество. Библиография. Афоризмы.
- Сергей Николаевич Булгаков
- «Вехи»
- «Свет Невечерний»
- ДОГМАТИЧЕСКОЕ ПОСЛАНИЕ по христологической проблематике диакона Андрея Юрченко
- Sergius Bulgakov Society (English)
Русская философия | |
---|---|
Западничество | Чаадаев • Белинский • Герцен • Грановский |
Славянофильство, почвенничество и панславизм | Хомяков • И. Киреевский • И. Аксаков • Достоевский • Страхов • Леонтьев • Данилевский |
Революционная демократия | Чернышевский • Добролюбов • Писарев |
Русская религиозная философия | Соловьёв • Розанов • Шестов • Лосский • Булгаков • Бердяев • Карсавин • Флоренский • Франк • Ильин • Лосев |
Народничество и анархизм | Бакунин • Лавров • Кропоткин • Михайловский |
Русский космизм | Фёдоров • Циолковский • Вернадский • Чижевский |
Источник: Сергей Булгаков
Владимир Даль
Владимир Иванович Даль | |
Дата рождения: |
10 (22 ноября) 1801 |
---|---|
Место рождения: |
посёлок Луганский завод, Екатеринославское наместничество, Российская империя |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Род деятельности: |
врач, лексикограф |
Произведения в Викитеке?. |
Влади́мир Ива́нович Даль (10 (22) ноября 1801 — 22 сентября (4 октября) 1872) — российский лексикограф, писатель, врач. Автор «Толкового словаря живого великорусского языка».
Содержание |
Биография
Владимир Даль родился в посёлке Луганский завод Екатеринославского наместничества. Отец — датчанин Иван Матвеевич Даль, принявший русское подданство, человек многосторонне образованный, лингвист (знал в числе прочего древнееврейский язык), богослов и медик. Мать, Мария Даль, — из обрусевших немцев, дочь переводчицы Марии Ивановны Фрейтаг.
Учёба в Петербурге
С 1814 по 1819 годы Даль учился в Морском кадетском корпусе в Петербурге. Окончив один курс, он несколько лет служил во флоте; вышел в отставку и поступил в дерптский университет, на медицинский факультет. Походная жизнь его, как военного доктора, сталкивала его с жителями разных областей России, и позволяла накапливать материалы для будущего «Толкового Словаря». В 1831 году Даль участвовал в походе против поляков, причём отличился при переправе Ридигера через Вислу у Юзефова. За неимением инженера, Даль навёл мост, защищал его при переправе и затем сам разрушил его. От начальства он получил выговор за неисполнение своих прямых обязанностей, но Николай I наградил его орденом. По окончании войны поступил ординатором в Санкт-Петербургский военносухопутный госпиталь. Однако медицина не удовлетворяла Даля, и он обратился к литературе, причём близко сошёлся с Пушкиным, Жуковским, Крыловым, Гоголем, Языковым, князем Одоевским и другими. Первый опыт («Русские сказки. Пяток первый», СПб. 1832 — пересказ народных сказок) обнаружил уже этнографические наклонности. Книга эта навлекла неприятности на автора. По доносу Булгарина она была запрещена, и Даль взят в Третье отделение, но в тот же день выпущен благодаря заступничеству Жуковского. Тем не менее Даль долго не мог печататься под своим именем.
Оренбург и кончина Пушкина
Семь лет он прослужил в Оренбурге, путешествовал по краю и участвовал в несчастном хивинском походе 1839 года. В конце 1836 года он приезжал в Петербург и здесь присутствовал при трагической кончине Пушкина.
Он участвовал в лечении поэта от смертельной раны, полученной на последней дуэли, вплоть до смерти Пушкина 29 января (11 февраля) 1837 года. Под руководством Н. Ф. Арендта он вёл дневник истории болезни. Позже И. Т. Спасский вместе с Далем проводил вскрытие тела Пушкина, где Даль писал протокол вскрытия.[1]
Всё это время Даль не оставлял и медицины, пристрастившись особенно к офтальмологии и гомеопатии (одна из первых статей в защиту гомеопатии принадлежит Далю: «Современник» 1838, № 12).
Снова в Санкт-Петербурге
В 1834—1839 гг. Даль выпускает свои «Были и небылицы». В 1838 он выбран за свои естественно-исторические работы в член-корреспонденты Императорской академии наук; в 1841 назначен секретарём к Л. А. Перовскому, а потом заведовал (частно) особой канцелярией его, как министра внутренних дел. Вместе с Н. Милютиным составлял и вводил «Городовое положение в СПб.». За это время им напечатаны статьи:
- «Полтора слова о нынешнем русском языке» («Москвитянин», 1842, I, № 2)
- «Недовесок» к этой статье (там же, часть V, № 9)
- брошюры «О скопческой ереси» (1844, редкость (другая записка о законодательстве против скопцов напечатана в «Чтениях общ. ист. и др.» 1872, кн. IV.)
- повесть «Похождения X.X. Виольдамура и его Аршета» (1844)
- «Сочинения Казака Луганского» (1846).
- «В 40-е годы „по вызову главного начальства над военно-учебными заведениями он написал превосходные учебники ботаники и зоологии. Они высоко ценились и естествоиспытателями, и педагогами“. Так характеризует их биограф Даля А. Мельников-Печерский. Перед нами — учебник зоологии, изданный предположительно в 1847 г. Его отличает живой, образный язык. Под стать текстам 700 иллюстраций, выполненных на высочайшем художественном уровне А. П. Сапожниковым.»[2]
- Тогда же Даль напечатал ряд повестей и очерков в «Библиотеке для Чтения», «Отечественных Записках», «Москвитянине» и сборнике Башуцкого «Наши», в том числе статьи:
- «О русских пословицах» («Современник», 1847, кн. 6)
- «О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа» («Иллюстрация», 1845—1846, 2-е изд. СПб., 1880)
Нижний Новгород
В 1849 назначен управляющим нижегородской удельной конторой и прослужил на этом посту, доставившем ему возможность наблюдать разнообразный этнографический материал, до 1859, когда вышел в отставку и поселился в Москве. За это время напечатаны статьи и сочинения:
- «О наречиях русского языка» («Вестник Императорского Русского Географического Общества», 1852, кн. 6; перепечатана в «Толковом Словаре»)
- «Матросские досуги», написанные по поручению князя Константина Николаевича (СПб., 1853)
- «В Нижнем Новгороде завершена его многолетняя работа „Сборник пословиц“. В 1853 г. цензура запрещает печатать сборник, и много повидавший в жизни, иногда слишком прямолинейный, а иногда и политично уступчивый Владимир Иванович начертал на титуле книги „Пословица не судима“. Только в 1862 г. бесценное издание, любимое детище Даля — этнографическая энциклопедия русской жизни — представлено читателю в своем первозданном виде.»[2]
- ряд статей о вреде одной грамотности без просвещения («Русская Беседа», 1856, кн. III; «Отечественные Записки», 1857, кн. II; «СПб. Вед.», 1857 № 245)
- целая серия очерков (100) из русской жизни (отдельное издание «Картины из русского быта», СПб., 1861)
В Нижнем приготовил к изданию свои «Пословицы» и довёл обработку словаря до буквы П. Вскоре после переселения в Москву, начал выходить
- «Толковый словарь» (1-е изд. 1861 − 68; второе изд. СПб. 1880 − 82)
и напечатан другой капитальный труд всей жизни:
- «Пословицы русского народа» (М., 1862; 2 изд. СПб., 1879).
За это время появились в печати сочинения и статьи Даля;
- «Полное собрание сочинений» (СПб., 1861;:2 изд. СПб., 1878 − 1884)
- «Повести» (Спб., 1861)
- «Солдатские досуги» (2 изд. СПб., 1861)
- «Два сорока бывальщинок для крестьян» (СПб., 1862)
- записка о русском словаре («Русская Беседа», 1860, № 1)
- полемика с Погодиным об иностранных словах и русском правописании («Русский», 1868, № 25, 31, 39, 41)
Собранные песни отдал Киреевскому, сказки — Афанасьеву. Богатое, лучшее в то время собрание лубочных картин Даля поступило в Имп. публ. библиотеку и вошло впоследствии в издания Ровинского.
Умер Даль в Москве 22 сентября (4 октября) 1872 г. Похоронен на Ваганьковском кладбище.
Адреса, связанные с именем Даля в Санкт-Петербурге
1841—лето 1849 года — домовая Благовещенская церковь Министерства внутренних дел — Александринская площадь, 11.
Оценки творчества В.Даля
Фрагмент статьи о В.Дале из книги Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Энциклопедический Словарь
«Ни морской корпус, ни медицинский факультет не могли дать Далю надлежащей научной подготовки, и он до конца дней остался дилетантом-самоучкой. На свой настоящий путь Даль попал чисто инстинктивно, и собирание материалов у него шло сначала без всяких определённых научных целей. Только личные отношения к писателям пушкинской эпохи, а также к московским славянофилам, помогли ему сознать своё настоящее призвание и поставили определённые цели деятельности.
Его словарь, памятник огромной личной энергии, трудолюбия и настойчивости, ценен лишь как богатое собрание сырого материала, лексического и этнографического (различные объяснения обрядов, поверий, предметов культуры и т.д.), к сожалению, не всегда достоверного. Даль не мог понять (см. его полемику с А. Н. Пыпиным в конце IV т. Словаря), что ссылки на одно „русское ухо“, на „дух языка“, „на мир, на всю Русь“, при невозможности доказать, „были ли в печати, кем и где говорились“ слова в роде пособ, пособка (от пособить), колоземица, казотка, глазоем и т.д., ничего не доказывают и ценности материала не возвышают. Характеристичны слова самого Даля: „с грамматикой я искони был в каком-то разладе, не умея применять её к нашему языку и чуждаясь её не столько по рассудку, сколько по какому-то тёмному чувству, чтобы она не сбила с толку“ и т.д. (напутное слово к Словарю).
Этот разлад с грамматикой не мог не сказаться на его Словаре, расположенном по этимологической системе „гнезд“, разумной в основе, но оказавшейся не по силам Далю. Из-за этого у него „дышло“ (заимствованное из нем. Deichsel) стоит в связи с дыхать, дышать, „простор“ — с „простой“ и т.д. Тем не менее, Словарь Даля до сих пор является единственным и драгоценным пособием для каждого занимающегося русским языком. Даль один из первых занимался также русской диалектологией и был превосходным практическим знатоком русских говоров, умевшим по двум-трём сказанным словам определить местожительство говорящего, но никогда не мог воспользоваться этим знанием и дать научную характеристику знакомых ему диалектических особенностей. Как писатель-беллетрист Даль теперь почти совсем забыт, хотя в своё время высоко ставился такими ценителями, как В. Г. Белинский, И. С. Тургенев и др.
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошёл, и главная заслуга его в этой области заключается в широком пользовании этнографическим материалом. Своей этнографической ценности некоторые очерки Даля не утратили до сих пор.» (автор статьи о В.Дале в «Энциклопедическом словаре» — С.Булич).
Основные произведения
Русские сказки из предания народного…
Толковый словарь живого великорусского языка
«Толковый словарь» — главное детище Даля, труд по которому его знает всякий, кто интересуется русским языком.
«Когда толковый словарь живого великорусского языка был собран и обработан до буквы „П“, Даль решил уйти в отставку и посвятить себя работе над словарем. В 1859 г. он поселяется в Москве на Пресне в доме, построенном историографом князем Щербатовым, написавшим „Историю Российского государства“. В этом доме прошел заключительный этап работы над словарем, до сих пор непревзойденным по своему объему. Две цитаты, определяющие задачи, которые поставил перед собой Владимир Даль: „Живой народный язык, сберегший в жизненной свежести дух, который придает языку стройность, силу, ясность, целость и красоту, должен послужить источником и сокровищницей для развития образованной русской речи“. „Общие определения слов и самых предметов и понятий — дело почти не исполнимое и притом бесполезное. Оно тем мудренее, чем предмет проще, обиходнее. Передача и объяснение одного слова другим, а тем паче десятком других, конечно, вразумительнее всякого определения, а примеры еще более поясняют дело“. Великая цель, исполнению которой было отдано 53 года, достигнута. Вот что написал Котляревский о словаре: „…и русская наука, словесность, все общество будут иметь памятник, достойный величия народа, будут вполне обладать произведением, которое составит предмет нашей гордости“.»[2]
В 1861 за первые выпуски «Словаря» получил константиновскую медаль от Императорского географического общества, в 1868 г. выбран в почётные члены Императорской академии наук, а по выходе в свет всего словаря удостоен ломоносовской премии.
«Записка о ритуальных убийствах»
Анонимное «Розыскание о убиении евреями христианских младенцев и употреблении крови их» (1844 г.) было издано тиражом в 10 экземпляров, для внутреннего пользования Министерства (Оно было в дальнейшем переиздано в 1913 г. под названием "Записка о ритуальных убийствах" с именем Владимира Даля в качестве автора).[1]
В том же 1844 году вышло тиражом 100 экземпляров неаутентичное анонимное издание „Сведения об убийствах евреями христиан для добывания крови“, перепечатанное в 1878 году журналом „Гражданин“ (№№ 23-28). Редакция сообщила, что это сочинение тайного советника Скрипицына, директора Департамента духовных дел иностранных исповеданий [2], исполнившему эту работу „по распоряжению министра внутренних дел, графа Перовского для представления Государю Императору Николаю I, наследнику цесаревичу, великим князьям и членам Государственного Совета“ [3]. Основная работа Валерия Скрипицына была связана с отношением с римско-католической церковью [4] и не была связана с уголовным розыском.
Соґласно американскому публицисту Семёну Резнику (бывшему редактору ЖЗЛ), в статье »Кровавый навет в России»),[3] подлинным автором «Записки» является директор департамента иностранных исповеданий В.В. Скрипицын,, что подтверждается тектологическим анализом, а напечатан и приписан Далю этот труд оказался лишь в 1913 году, «в преддверии дела Бейлиса».
Международное признание
- 2001 год в честь 200-летия со дня рождения В. И. Даля, ЮНЕСКО объявил годом В. И. Даля.
Музей В. И. Даля в Луганске
В Луганске, на родине Владимира Даля, в память о выдающемся человеке создан Литературный музей В. И. Даля. Научным сотрудникам музея удалось собрать в полном объеме прижизненные издания литературных произведений В. И. Даля. Музей рассказывает о личности В. И. Даля в контексте эпохи, рассказывает о современниках Даля — А. С. Пушкине, Т. Г. Шевченко, Н. В. Гоголе, Н. И. Пирогове.
Дом-музей В. И. Даля в Москве
Открыт в 1986 году.
Примечания
- ↑ соб. корр. «Труда» Цыганкова Светлана со ссылкой на доктора медицинских наук, профессора Петрозаводского государственного университета Игоря Григовича После дуэли правильно ли лечили Пушкина? // Газета «Труд» : Газета. — Петрозаводск: 2003. — Т. 22 марта. — № 052.
- ↑ 1 2 3 Владимир Спектор. Как авоська веревку вила / Еженедельник «2000», № 5 (352) 2 — 8 февраля 2007 г.
- ↑ Статья Резника была опубликована журналом «Вестник» в № 26 (233) от 21 декабря 1999 г.
Литература
- Даль, Владимир Иванович в энциклопедии «Кругосвет»
- Булатов М., Порудоминский В. Собирал человек слова… Повесть о Дале. — М., 1966
- Бессараб М. Я. В. Даль. — М., 1968
- Порудоминский В. И. Даль. — М., 1971
- Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка, тт. 1-4. — М., 1978 (репринт изд. 1880—1884)
- Даль В. Повести и рассказы. — М., 1983
- Даль В. Пословицы русского народа, тт. 1-2. — М., 1984
Сочинения
- Цыганка. (1830)
- Русские сказки из предания народного изустного на грамоту гражданскую переложенные, к быту житейскому приноровленные и поговорками ходячими разукрашенные Казаком Владимиром Луганским. Пяток первый. (1832)
- Исследование о скопческой ереси. (1844)
- Картины из русского быта (1848)
- Пословицы русского народа. (1862)
- Толковый словарь живого великорусского языка (первое издание — 1867)
Ссылки
- Биографические очерки о В.И. Дале из книги Майя Яковлевна Бессараб "Владимир Даль". М., "Современник", 1972.
- Собрание сочинений В. И. Даля на сервере Петрозаводского университета (множество произведений, оригинальная орфография, PDF)
- Словарь Даля на сайте Яндекса (второе издание, приведено к современной орфографии).
- Словарь Даля и др. на сайте Academic
- Толковый словарь Даля онлайн Словарь Даля в сети Интернет. В основе сайта лежит первое оригинальное издание словаря Даля.
- Толковый словарь живого великорусского языка сетевая версия словаря Даля на основе II издания (1880—1882 гг.).
- В.И. Даль О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа
- Словарь В.И. Даля
- Словарь Даля онлайн
См. также
Источник: Владимир Даль
Федор Михайлович Достоевский
Фёдор Михайлович Достоевский | |
Портрет Достоевского работы Перова, 1872 |
|
Дата рождения: | |
---|---|
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Гражданство: | |
Род деятельности: |
прозаик, |
Годы творчества: | |
Направление: | |
Язык произведений: | |
Произведения на сайте Lib.ru | |
Произведения в Викитеке?. |
Фёдор Миха́йлович Достое́вский (Ѳедоръ Михайловичъ Достоевскій; 30 октября (11 ноября) 1821, Москва, Российская империя — 28 января (9 февраля) 1881, Санкт-Петербург, Российская империя) — один из самых значительных русских писателей и мыслителей.
Отец, Михаил Андреевич, работал в госпитале для бедных. Мать, Мария Фёдоровна (в девичестве Нечаева), происходила из купеческого рода.
Содержание |
Жизнь и творчество
Фёдор Михайлович Достоевский родился 30 октября (11 ноября) 1821 года в Москве. Был вторым из 7 детей. По одному из предположений, Достоевский происходит по отцовской линии из пинской шляхты, чьё родовое имение Достоево в XVI–XVII веках находилось в белорусском Полесье (ныне Ивановский район Брестской области, Белоруссия). Это имение 6 октября 1506 года за заслуги получил во владение от князя Фёдора Ивановича Ярославича Данила Иванович Ртищев. С этого времени Ртищев и его наследники стали именоваться Достоевскими.[1]
Когда Достоевскому было 15 лет, его мать умерла от чахотки, и отец отправил старших сыновей, Фёдора и Михаила (впоследствии также ставшего писателем), в пансион К. Ф. Костомарова в Петербурге.
1837 год стал важной датой для Достоевского. Это год смерти его матери, год смерти Пушкина, творчеством которого он (как и его брат) зачитывается с детства, год переезда в Петербург и поступления в военно-инженерное училище. В 1839 году он получает известие об убийстве отца крепостными крестьянами. За год до увольнения с военной службы Достоевский впервые переводит и издаёт «Евгению Гранде» Бальзака (1843). Год спустя выходит в свет его первое произведение «Бедные люди», и он сразу становится знаменитым: В. Г. Белинский высоко оценил это произведение. Но следующая книга «Двойник» наталкивается на непонимание. После публикации «Белых ночей» он был арестован (1849) в связи с «делом Петрашевского». Суд и суровый приговор к смертной казни (22 декабря 1849) на Семёновском плацу был обставлен как трагифарс (инсценировка казни). В последний момент осуждённым объявили о помиловании, назначив наказание в виде каторжных работ. Один из приговорённых к казни, Григорьев, сошёл с ума. Ощущения, которые он мог испытывать перед казнью, Достоевский передал словами князя Мышкина в одном из монологов в романе «Идиот».
Следующие четыре года Достоевский провёл на каторге в Омске. В 1854 году, когда истекли четыре года, к которым Достоевский был приговорён, он был освобождён из каторги и отправлен рядовым в седьмой линейный сибирский батальон. Служил в крепости в Семипалатинске и дослужился до прапорщика. Подружился с Чоканом Валихановым, будущим известным казахским путешественником и этнографом. Там молодому писателю и молодому ученому поставлен общий памятник[2]. Здесь у него начался роман с Марией Дмитриевной Исаевой, женой бывшего чиновника по особым поручениям, к моменту знакомства — безработного пьяницы. В 1857 году, вскоре после смерти её мужа, он женился на 33-летней вдове в Кузнецке. Период заключения и военной службы был поворотным в жизни Достоевского: из ещё неопределившегося в жизни «искателя правды в человеке» он превратился в глубоко религиозного человека, единственным идеалом которого на всю последующую жизнь стал Христос. Впоследствии он переписывался с видным государственным деятелем К. П. Победоносцевым.
В 1859 году Достоевские покинули Семипалатинск, а в 1860 году Достоевский с женой и приёмным сыном Павлом вернулся в Петербург, но негласное наблюдение за ним не прекращалось до середины 1870-х годов. В период с 1860 по 1866 годы он работал с братом в собственном журнале «Время», затем «Эпоха», писал «Записки из мертвого дома», «Униженные и оскорблённые», «Зимние заметки о летних впечатлениях» и «Записки из подполья».
Поездка за границу с молодой эмансипированной особой Аполлинарией Сусловой, разорительная игра в рулетку, постоянные попытки добыть денег и в то же время — смерть жены и брата в 1864 году. Это время открытия им для себя Запада и возникновения критического отношения к нему.
В безвыходном материальном положении Достоевский пишет главы «Преступления и наказания», посылая их прямо в журнальный набор, и они печатаются из номера в номер. В это же время под угрозой потери прав на свои издания на 9 лет в пользу издателя Ф. Т. Стелловского он обязан написать «Игрока», на что у него не хватает физических сил. По совету друзей Достоевский нанимает молодую стенографистку Анну Григорьевну Сниткину, которая помогает ему справиться с этой задачей.
Роман «Преступление и наказание» был закончен и оплачен очень хорошо, но чтобы эти деньги у него не отобрали кредиторы, писатель уезжает за границу со своей новой женой, Анной Григорьевной Сниткиной. Поездка отражена в дневнике, который в 1867 году начала вести А. Г. Сниткина-Достоевская. По пути в Германию супруги остановились на несколько дней в Вильне. На здании, расположенном на том месте, где находилась гостиница, в которой останавливались Достоевские, в декабре 2006 года была открыта мемориальная таблица (автор — скульптор Ромуальдас Квинтас) [3].
Сниткина обустроила жизнь писателя, взяла на себя все экономические вопросы его деятельности, а с 1871 года Достоевский навсегда бросил рулетку.
25 октября 1866 года, за двадцать один день, был написан роман «Игрок».
Последние 8 лет писатель прожил в городе Старая Русса Новгородской губернии. Эти годы жизни были очень плодотворными: 1872 — «Бесы», 1873 — начало «Дневника писателя» (серия фельетонов, очерков, полемических заметок и страстных публицистических заметок на злобу дня), 1875 — «Подросток», 1876 — «Кроткая», 1879–1880 — «Братья Карамазовы». В это же время два события стали значительными для Достоевского. В 1878 году император Александр II пригласил к себе писателя, чтобы представить его своей семье, и в 1880 году, всего лишь за год до смерти, Достоевский произнёс знаменитую речь на открытии памятника Пушкину в Москве.
Несмотря на известность, которую Достоевский обрел в конце своей жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти. В частности, Фридрих Ницше признавал, что Достоевский был единственный психолог, у которого он мог кое-чему поучиться («Сумерки идолов»).
26 января (9 февраля) 1881 года сестра Достоевского Вера Михайловна приехала в дом к Достоевским, чтобы просить брата отказаться от своей доли рязанского имения, доставшейся ему по наследству от тётки А. Ф. Куманиной, в пользу сестёр. По рассказу Любови Фёдоровны Достоевской, была бурная сцена с объяснениями и слезами, после чего у Достоевского пошла кровь горлом. Возможно, этот неприятный разговор стал первым толчком к обострению его болезни (эмфиземы) — через два дня великий писатель скончался.
Семья и окружение
Дед писателя Андрей Григорьевич Достоевский (1756 — около 1819) служил униатским, позже — православным священником в селе Войтовцы близ Немирова (ныне Винницкая область Украины). Отец, Михаил Андреевич (1787–1839), учился в Московском отделении Императорской медико-хирургической академии, служил лекарем в Бородинском пехотном полку, ординатором в Московском военном госпитале, лекарем в Мариинской больнице Московского воспитательного дома (то есть в больнице для неимущих, ещё известной под названием Божедомки), а по выходе в отставку в 1837 г. поселился в приобретённой деревеньке Чермашня Каширского уезда Тульской губернии, где был убит предположительно во время ссоры собственными крепостными:
Пристрастие его к спиртным напиткам видимо увеличилось, и он почти постоянно бывал не в нормальном положении. Настала весна, мало обещавшая хорошего… Вот в это-то время в деревне Чермашне на полях под опушкою леса работала артель мужиков, в десяток или полтора десятка человек; дело, значит, было вдали от жилья. Выведенный из себя каким-то неуспешным действием крестьян, а может быть, только казавшимся ему таковым, отец вспылил и начал очень кричать на крестьян. Один из них, более дерзкий, ответил на этот крик сильною грубостью и вслед за тем, убоявшись этой грубости, крикнул: «Ребята, карачун ему!..». И с этим возгласом все крестьяне, в числе до 15 человек, кинулись на отца и в одно мгновенье, конечно, покончили с ним… — Из воспоминаний А. М. Достоевского |
Мать Достоевского, Мария Фёдоровна (1800–1837), происходила из богатой московской купеческой семьи Нечаевых, которая после Отечественной войны 1812 г. лишилась большей части состояния. В 19 лет она вышла замуж за Михаила Достоевского. Она была, по воспоминаниям детей, доброй матерью и родила в браке четверых сыновей и четверых дочерей (сын Фёдор был вторым ребёнком). М. Ф. Достоевская умерла от чахотки. По мнению исследователей творчества великого писателя, отдельные черты Марии Фёдоровны нашли отражение в образах Софьи Андреевны Долгорукой («Подросток») и Софьи Ивановны Карамазовой («Братья Карамазовы»).
Старший брат Достоевского Михаил также стал литератором, его творчество было отмечено влиянием брата, а работа над журналом «Время» осуществлялась братьями в значительной мере совместно. Младший брат Андрей стал архитектором, Достоевский видел в его семье достойный образец семейной жизни. А. М. Достоевский оставил ценные воспоминания о своём брате. Из сестёр Достоевского наиболее близкие отношения сложились у писателя с Варварой Михайловной (1822–1893), о которой он писал брату Андрею: «Я её люблю; она славная сестра и чудесный человек…» (28 ноября 1880 г.). Из многочисленных племянников и племянниц Достоевский любил и выделял Марию Михайловну (1844–1888), которую, согласно воспоминаниям Л. Ф. Достоевской, «любил как собственную дочь, ласкал её и развлекал, когда она была ещё маленькой, позднее гордился её музыкальным талантом и её успехом у молодых людей», однако, после смерти Михаила Достоевского эта близость сошла на нет.
См. также Родословие Достоевских.
Философия
В России сложилась давняя традиция того, что философия по-настоящему была представлена только в литературных произведениях наших писателей — Лермонтова, Гоголя, Чехова, Толстого и, конечно, Достоевского.
Философию Достоевского нельзя сводить только к православным рассуждениям о Боге, «слезе ребенка», рассуждениям «все позволено» и др. Как показал Ноговицын О. М. в своей работе[4], Достоевский является самым ярким представителем «онтологической», «рефлексивной» поэтики, которая в отличие от традиционной, описательной поэтики, оставляет персонаж в некотором смысле свободным в своих отношениях с текстом, который его описывает (то есть для него миром), что проявляется в том, что он осознает свое с ним отношение и действует исходя из него. Отсюда вся парадоксальность, противоречивость и непоследовательность персонажей Достоевского. Если в традиционной поэтике персонаж остается всегда во власти автора, всегда захвачен происходящими с ним событиями (захвачен текстом), то есть остается всецело описательным, всецело включенным в текст, всецело понятным, подчиненным причинам и следствиям, движению повествования, то в онтологической поэтике мы впервые сталкиваемся с персонажем, который пытается сопротивляться текстуальным стихиям, своей подвластности тексту, пытаясь его «переписать». При таком подходе писательство есть не описание персонажа в многообразных ситуациях и положениях его в мире, а сопереживание его трагедии — его своевольном нежелания принять текст (мир), в его неизбывной избыточности по отношению к нему, потенциальной бесконечности. Впервые на такое особое отношение Достоевского к своим персонажам обратил внимание Бахтин М. М..
Политические взгляды
При жизни Достоевского в культурных слоях общества противоборствовали по крайней мере два политических течения — славянофильство и западничество, суть которых приблизительно такова: приверженцы первого утверждали, что будущее России в народности, православии и самодержавии, приверженцы второго считали, что русские должны во всем брать пример с европейцев. И те, и другие размышляли над исторической судьбой России. У Достоевского же была своя идея — «почвенничество». Он был и оставался русским человеком, неразрывно связанным с народом, но при этом не отрицал достижения культуры и цивилизации Запада. С течением времени взгляды Достоевского развивались, и в период своего третьего пребывания за границей он окончательно стал убеждённым монархистом.[5]
Достоевский и антисемитизм
Электронная еврейская энциклопедия сообщает, что антисемитизм был неотъемлемой частью мировоззрения Достоевского и находил выражение как в романах и повестях, так и в публицистике писателя[6]. Наглядным подтверждением этого, по мнению составителей энциклопедии, является работа Достоевского «Еврейский вопрос»[7]. Однако сам Достоевский в «Еврейском вопросе» утверждает:
… в сердце моем этой ненависти не было никогда …
В «Дневнике писателя» Достоевский пишет:
«Так и будет, если дело продолжится, если сам народ не опомнится; а интеллигенция не поможет ему. Если не опомнится, то весь, целиком, в самое малое время очутится в руках у всевозможных жидов, и уж тут никакая община его не спасет… <...> Жидки будут пить народную кровь и питаться развратом и унижением народным, но так как они будут платить бюджет, то, стало быть, их же надо будет поддерживать.» [8]
Антисемитски настроенный писатель Андрей Дикий (Занкевич)[кто?] приписывает Достоевскому следующую цитату:
«Евреи сгубят Россию и станут во главе анархии. Жид и его кагал — это заговор против русских».[9]
Похожую цитату со ссылкой на письмо-ответ Николаю Епифановичу Грищенко, учителю Козелецкого приходского училища Черниговской губернии, приводит Наседкин:
А ведь жид и его кагал — это всё равно, что заговор против русских! [10]
Отношение Достоевского к еврейскому вопросу анализируется литературоведом Леонидом Гроссманом в статье «Достоевский и иудаизм» и книге «Исповедь одного еврея»[11], посвященной переписке между писателем и еврейским журналистом Аркадием Ковнером. Послание великому писателю, отправленное Ковнером из Бутырской тюрьмы, произвело впечатление на Достоевского. Свое ответное письмо он заканчивает словами «Верьте полной искренности, с которой жму протянутую Вами мне руку», а в посвященной еврейскому вопросу главе «Дневника писателя» обширно цитирует Ковнера.
По мнению критика М.Туровской взаимный интерес Достоевского и евреев вызван воплощением в евреях (и в Ковнере, в частности) искательства персонажей Достоевского.[12]
По мнению Николая Наседкина, противоречивое отношение к евреям вообще свойственно Достоевскому, [10].
Следует отметить, что неприязнь Достоевского к евреям, возможно, была связана с его религиозными убеждениями (см. тж. Христианство и антисемитизм).
Библиография
Романы
- 1845 Бедные люди
- 1861 Униженные и оскорблённые
- 1866 Преступление и наказание
- 1866 Игрок
- 1868 Идиот
- 1871 1872 Бесы
- 1875 Подросток
- 1879 — 1880 Братья Карамазовы
Повести и рассказы
- 1846 Двойник
- 1846 Господин Прохарчин
- 1847 Роман в девяти письмах
- 1847 Хозяйка
- 1848 Ползунков
- 1848 Слабое сердце
- 1848 Неточка Незванова
- 1848 Белые ночи
- 1859 Дядюшкин сон
- 1859 Село Степанчиково и его обитатели
- 1860 Чужая жена и муж под кроватью
- 1860 Записки из Мёртвого дома
- 1862 Зимние заметки о летних впечатлениях
- 1864 Записки из подполья
- 1864 Скверный анекдот
- 1865 Крокодил
- 1869 Вечный муж
- 1876 Кроткая
- 1877 Сон смешного человека
Литература
- Бахтин М. М. Собрание сочинений. Т. 6. «Проблемы поэтики Достоевского», 1963. Работы 1960-х — 1970-х гг. М., 2002.
- Белов С. В. Энциклопедический словарь «Ф. М. Достоевский и его окружение»: В 2 тт. СПб., 2001.
- Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник / Сост. и науч. ред. Г. К. Щенников, Б. Н. Тихомиров. СПб., 2008.
- Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». М., 2004.
- Слоним М. Три любви Достоевского. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1998.
- Степанян К. А. «Сознать и сказать»: «Реализм в высшем смысле» как творческий метод Ф. М. Достоевского. М., 2005.
- Тихомиров Б. Н. «Лазарь! гряди вон». Роман Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» в современном прочтении: Книга-комментарий. СПб., 2005.
Экранизации
Фёдор Достоевский(англ.) на сайте Internet Movie Database
- Белые ночи — фильм Лукино Висконти (Италия, 1957)
- Белые ночи — фильм Ивана Пырьева (СССР, 1959)
- Бесы — фильм Анджея Вайды (Франция, 1988)
- Бесы — фильм Игоря и Дмитрия Таланкиных (Россия, 1992)
- Бесы — фильм Феликса Шультесса (Россия, 2007)
- Братья Карамазовы — фильм Виктора Турянского (Россия, 1915)
- Братья Карамазовы — фильм Ричарда Брукса (США, 1958)
- Братья Карамазовы — фильм Ивана Пырьева (СССР, 1969)
- Мальчики — фильм-свободная фантазия по мотивам романа Федора Михайловича Достоевского «Братья Карамазовы» Рениты Григорьевой (СССР, 1990)
- Братья Карамазовы — фильм Юрия Мороза (Россия, 2008)
- Братья Карамазовы — фильм Петра Зеленки (Чехия — Польша, 2008)
- Дядюшкин сон — фильм Константина Воинова (СССР, 1966)
- Игрок — фильм Алексея Баталова (СССР, 1972)
- «Идиот» — фильм Петра Чардынина (Россия, 1910)
- «Идиот» — фильм Жоржа Лампена (Франция, 1946)
- «Идиот» — фильм Акиры Куросавы (Япония, 1951)
- «Идиот» — фильм Ивана Пырьева (СССР, 1958)
- «Идиот» — телесериал Алана Бриджеса (Великобритания, 1966)
- «Шальная любовь» — фильм Анджея Жулавского (Франция, 1985)
- «Идиот» — телесериал Мани Каула (Индия, 1991)
- «Даун Хаус» — фильм-интерпретация Романа Качанова (Россия, 2001)
- «Идиот» — телесериал Владимира Бортко (Россия, 2003)
- Кроткая — фильм Александра Борисова (СССР, 1960)
- Партнёр — фильм Бернардо Бертолуччи (Италия, 1968)
- Подросток — фильм Евгения Ташкова (СССР, 1983)
- Преступление и наказание — фильм Пьера Шеналя (Франция, 1935)
- Преступление и наказание — фильм Жоржа Лампена (Франция, 1956)
- Преступление и наказание — фильм Льва Кулиджанова (СССР, 1969)
- Преступление и наказание — фильм Аки Каурисмяки (Финляндия, 1983)
- Преступление и наказание — телесериал Дмитрия Светозарова (Россия, 2007)
- Село Степанчиково и его обитатели — телефильм Льва Цуцульковского (СССР, 1989)
- Скверный анекдот — фильм-комедия Александра Алова и Владимира Наумова (СССР, 1966)
- Униженные и оскорблённые — телефильм Витторио Коттафави (Италия, 1958)
- Униженные и оскорблённые — телесериал Рауля Араисы (Мексика, 1977)
- Униженные и оскорблённые — фильм Андрея Эшпая (СССР — Швейцария, 1990)
- Чужая жена и муж под кроватью — фильм Виталия Мельникова (СССР, 1984)
Фильмы о Достоевском
- 26 дней из жизни Достоевского — фильм Александра Зархи (СССР, 1980)
- Демоны Санкт-Петербурга — фильм Джулиано Монтальдо (Италия, 2008)
Текущие события
- 10 октября 2006 года президент РФ Владимир Путин и федеральный канцлер ФРГ Ангела Меркель открыли в Дрездене памятник Фёдору Михайловичу Достоевскому работы народного художника России Александра Рукавишникова.
- В честь Достоевского назван кратер на Меркурии.
Цитаты
- «Не смотрите на то, что делает наш человек. Посмотрите на то, к чему он стремится».[13]
- «Разум — подлец, оправдает что угодно»[14]
- «…самый страшный бич человечества, хуже мора, голода и войны. Полунаука — это деспот, каких ещё не приходило до сих пор никогда. Деспот, имеющий своих жрецов и рабов, деспот, перед которым все преклонилось с любовью и с суеверием, до сих пор немыслимым, перед которым трепещет даже сама Наука и постыдно потакает ему…» (роман «Бесы»)
Примечания
- ↑ Зеркало недели. — № 3. — 27 января — 2 февраля 2007
- ↑ http://www.semsk.kz/city/dost_m.htm
- ↑ В центре Вильнюса открыли памятную доску Федору Достоевскому
- ↑ Ноговицын О. М. «Поэтика русской прозы. Метафизическое исследование», ВРФШ, СПб., 1994
- ↑ Илья Бражников. Достоевский Федор Михайлович (1821–1881).
- ↑ http://www.eleven.co.il/article/11467
- ↑ Ф. М. Достоевский. «Еврейский вопрос» в Викитеке
- ↑ Ф. М. Достоевский, «Дневник писателя». 1873 год. Глава XI. «Мечты и грезы»
- ↑ Дикий (Занкевич), Андрей Русско-еврейский диалог, раздел "Ф.М. Достоевский о евреях". Проверено 6 июня 2008.
- ↑ 1 2 Наседкин Н., Минус Достоевского(Ф. М. Достоевский и «еврейский вопрос»)
- ↑ Л.Гроссман «Исповедь одного еврея» и «Достоевский и иудаизм» в библиотеке Imwerden
- ↑ Майя Туровская. Еврей и Достоевский, «Зарубежные записки» 2006, № 7
- ↑ «Юродивые». Алексей Осипов — доктор богословия, профессор Московской духовной академии.
- ↑ http://www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/bened/intro.php (см. блок 17)
См. также
- Музеи Ф. М. Достоевского
- Петербургские адреса Ф. М. Достоевского
- Петербург Достоевского
- Достоевский — один из социотипов в соционике.
Ссылки
- Произведения Достоевского в Школьной библиотеке (формат совместимый с Word, прозрачное архивирование при открытии)
- Биография Достоевского
- Достоевский в изображении его дочери Л. Достоевской
- Достоевский, Фёдор Михайлович в библиотеке Максима Мошкова
- Достоевский Фёдор Михайлович — о творчестве писателя
- Евангелие Достоевского
- Коган Г. Ф. Лекция Е. В. Тарле «Шекспир и Достоевский»
- Кунильский А. Е. Смех Достоевского: прав ли Бахтин? // Знание. Понимание. Умение. — 2007. — № 4. — С. 148–154.
- Бесплатные аудиокниги Ф. М. Достоевского в библиотеке "Bibe.ru"
- Конкордансы всех произведений Ф. М. Достоевского
- Осипов А. И. Ф. М. Достоевский и христианство
- Произведения Ф. М. Достоевского и критика
- Рисунки Ф. М. Достоевского
- Фёдор Достоевский на сайте Классика.ру
- Фёдор Достоевский, основные даты жизни и творчества
- Фёдор Михайлович Достоевский HomePage «Fedor Dostoievsky»
- Fyodor Dostoevsky Chronicle by Erik Lindgren
- «Иные миры Достоевского»
- Сайт, посвященный жизни и творчеству Ф. М. Достоевского
- Категория преображения личности в романах Ф. М. Достоевского
Фёдор Михайлович Достоевский | |
---|---|
Романы | Бедные люди | Униженные и оскорблённые | Записки из подполья | Преступление и наказание | Игрок | Идиот | Бесы | Подросток | Братья Карамазовы |
Повести и рассказы | Двойник | Записки из Мёртвого дома | Роман в девяти письмах | Село Степанчиково и его обитатели | Господин Прохарчин | Хозяйка | Белые ночи | Ёлка и свадьба | Ползунков | Слабое сердце | Чужая жена и муж под кроватью | Неточка Незванова | Маленький герой | Дядюшкин сон | Честный вор | Петербургские сновидения в стихах и в прозе | Скверный анекдот | Крокодил | Вечный муж | Бобок | Мужик Марей | Столетняя | Кроткая | Два самоубийства | Мальчик у Христа на ёлке | Сон смешного человека |
Публицистика | Петербургская летопись | Зимние заметки о летних впечатлениях | Дневник писателя | Пушкин (очерк) |
Связанные статьи | Музеи Ф. М. Достоевского | Адреса Ф. М. Достоевского | Петербург Достоевского |
Русская философия | |
---|---|
Западничество | Чаадаев • Белинский • Герцен • Грановский |
Славянофильство, почвенничество и панславизм | Хомяков • И. Киреевский • И. Аксаков • Достоевский • Страхов • Леонтьев • Данилевский |
Революционная демократия | Чернышевский • Добролюбов • Писарев |
Русская религиозная философия | Соловьёв • Розанов • Шестов • Лосский • Булгаков • Бердяев • Карсавин • Флоренский • Франк • Ильин • Лосев |
Народничество и анархизм | Бакунин • Лавров • Кропоткин • Михайловский |
Русский космизм | Фёдоров • Циолковский • Вернадский • Чижевский |
Источник: Федор Михайлович Достоевский
Дмитрий Мережковский
Дмитрий Сергеевич Мережковский | |
русский писатель, поэт, критик, переводчик, историк, христианский религиозный философ, общественный деятель | |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: |
Дми́трий Серге́евич Мережко́вский (2 (14) августа 1865, Санкт-Петербург, Российская империя — 9 декабря 1941, Париж, Франция) — русский писатель, поэт, критик, переводчик, историк, религиозный философ, общественный деятель. Был женат на Зинаиде Гиппиус.
Яркий представитель Серебряного века, один из основателей русского символизма. Неоднократно номинировался на Нобелевскую премию по литературе, но так её и не получил.
Содержание |
Биография
Брат К. С. Мережковского. Отец занимал видное место в дворцовом ведомстве. Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. Уже в 15 лет помещал стихи в разных изданиях. В это же время, будучи гимназистом, вместе с отцом посетил Ф. М. Достоевского, который нашел стихи подростка слабыми и сказал ему: «Чтобы хорошо писать,— страдать надо, страдать!» Первый сборник стихотворений появился в 1888, второй «Символы» — в 1892 (СПб). Был близким знакомым А. П. Чехова, путешествовал с ним по Италии. В том же 1892 опубликовал доклад «О причинах упадка и новых течениях русской литературы», который вместе со сборником «Символы» считается манифестом символизма и модернистского обновления искусства. Ряд стихотворений Мережковского (особенно «Сакья-Муни») получил большую и долговечную популярность; с начала 1900-х годов, продолжая изредка писать стихи, Мережковский переключился в основном на прозу, философию и публицистику.
В 1896, когда ему ещё не было тридцати, фигурировал в «Энциклопедическом словаре» Брокгауза и Ефрона, где был назван «известным поэтом» (в этом издании год рождения писателя ошибочно был указан как 1866). В 1900 Мережковский, Минский, Гиппиус, В. Розанов и другие основали в Петербурге Религиозно-философские собрания, позже преобразованные в Религиозно-Философское общество. Был достаточно заметной фигурой и в общественной жизни, принимал участие в формировании идеологической платформы кадетов, контактировал с эсерами (в том числе Б.Савинковым и А.Керенским). Масон, как и А.Керенский. При этом жена Д. С. Мережковского, Зинаида Гиппиус, также состояла в масонстве. Участвовал в деятельности масонских лож в эмиграции. Принадлежал к мистическому кругу Александра Блока, являясь его близким другом. Был дружен с А.Белым.
Приветствовал Февральскую революцию 1917. Октябрьские события вызвали его яростный протест, следствием чего стала эмиграция. В конце 1919 года вместе с Гиппиус, Философовым и В. А. Злобиным через Бобруйск, Минск и Вильну выехал в Польшу, затем обосновался во Франции. После эмиграции творчество Мережковского было предано полному забвению в СССР. В литературоведческих работах советского времени если и упоминался, то исключительно как «реакционер», христианский мистик и символист; стихотворения Мережковского, впрочем, изредка перепечатывались в антологиях.
В 1927 году организовал литературное религиозно-философское общество «Зелёная лампа», которым руководил Георгий Владимирович Иванов.
В конце 1930-х годов он изучал идеи фашизма как антагонизм коммунизму. В 1939 лично встречался с Муссолини (правда по большей части для того, чтобы Муссолини помог ему напечатать «Данте») и, вероятно, был знаком с Муссолини именно по масонской линии. В нём Мережковский, вместе с Гиппиус настроенный резко отрицательно по отношению к советской власти — «маленьким красным дьяволам», видел возможного спасителя Европы от «коммунистической заразы».
В 1941 после нападения фашистской Германии на СССР, появилась легенда о том, что Мережковский выступил на парижском радио с благословениями Гитлеру, сравнивая его с Жанной Д’Арк, произнеся радиоречь «Большевизм и человечество», в которой говорит о большевизме как об абсолютном зле и призывает к крестовому походу против него, говорил о победе духовных ценностей, которые несут на своих штыках немецкие рыцари-воины. Был подвергнут бойкоту части эмиграции. Умер в бедности в оккупированном Париже.
Волна интереса к Мережковскому за рубежом пришлась на рубеж 1950—1960-х. В России новое знакомство с наследием писателя началось на рубеже 80-90 годов XX века.
Творчество
Художественное творчество очень обширно и не равноценно по своим достоинствам. Очень много переводил с греческого и латинского: в «Вестнике Европы» 1890-х гг. напечатан ряд его стихотворных переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно вышли «Дафнис и Хлоя» Лонга (СПб., 1896). Мережковский часто выступает и со статьями критического характера в «Северном Вестнике», «Русском Обозрении», «Труде» и др. Этюды о Достоевском, Пушкине, Майкове, Короленко, Кальдероне, французских неоромантиках, Ибсене и др. В 1893 издал книгу «О причинах упадка современной рус. литературы». В 1901—1902 вышло исследование «Л. Толстой и Достоевский» (кн. 1-2). Известны труды Мережковского о Гоголе - «Гоголь. Творчество, жизнь и религия», о Чехове - «Чехов и Горький», о Лермонтове «М. Ю. Лермонтов поэт сверхчеловечества» и др.
В критических этюдах Мережковский отстаивает те же принципы, которых практически держится в творческой деятельности. В первых его статьях, например, о Короленко, еще чувствуется струя народничества 1870-х и начала 1880-х, почти исчезающая в работе «О причинах упадка современной литературы», а в последующих статьях уступающая место не только равнодушию к прежним идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению к ним. Мораль ницшевских «сверхчеловеков» поразила воображение впечатлительного поэта, и он готов отнести стремление к нравственному идеалу к числу мещанских условностей и шаблонов. Из критических этюдов Мережковского наибольший шум вызвала книга «О причинах упадка современной русской литературы». В ней немало метких характеристик современных литературных деятелей, но общая тенденция книжки неясна, потому что автор еще не решался вполне определенно поставить скрытый тезис своего этюда — мысль о целебной силе символизма. Мережковский — решительный враг «тенденциозной» и утилитарной школы русской критики второй половины XIX века, но собственные его статьи очень тенденциозны, потому что не столько посвящены характеристике разбираемого писателя, сколько служат поводом защищать любимые положения и настроения автора. Так, в блестящем, но крайне парадоксальном этюде о Пушкине (сборник П. Перцова, «Философские течения русской поэзии») он находит в русском поэте «флорентинское» настроение.
Среди поэтов своего времени Мережковский был резко обособлен, как поэт общих настроений. В то время, как К. Бальмонт, Андрей Белый, А. Блок даже касаясь тем общественных, «злободневных», прежде всего говорили о себе, о своем к ним отношении, Мережковский даже в интимнейших признаниях выражал то, что было или должно было стать всеобщим чувством, страданием или надеждою. По тематике сначала тесно примыкал к Надсону. Но, как отмечает В. Брюсов, он сразу сумел взять самостоятельный тон, заговорив о силе и о радости, в отличие отдругих учеников Надсона, «нывших» на безвременье и на свою слабость. Не будучи «гражданским» поэтом, он, однако, охотно разрабатывал такие мотивы, как верховное значение любви к ближнему («Сакья Муни»), прославлял готовность страдать за убеждения («Аввакум») и т. п. На одно из произведений первого периода деятельности Мережковского — поэму «Вера» — выпал его самый крупный литературный успех благодаря простоте сюжета и живым картинам умственной жизни молодежи начала 1880-х. Поэма заканчивается призывом к работе на благо общества.
С 1884 г. будущий поэт и религиозный мыслитель учился на историко-филологических факультетах Петербургского и Московского университетов. Здесь Мережковский увлекся позитивистской философией, а сближение с сотрудниками «Северного вестника» В. Короленко, Г. Успенским, В. Гаршиным обусловило понимание социальных проблем с народнических позиций. Однако это увлечение было недолгим. Знакомство с европейскими символистами и поэзией Владимира Соловьева существенно изменили мировоззренческую ориентацию Мережковского. От «крайнего материализма» он переходит к символизму.
С 1899 г. у Мережковского начинается период поворота в мировоззрении. Его занимают вопросы христианства и соборной церкви. Г. Адамович в статье «Мережковский» вспоминает, что «если разговор был действительно оживлен, если было в нем напряжение, рано или поздно сбивался он на единую, постоянную тему Мережковского — на смысл и значение Евангелия. Пока слово это не было произнесено, спор оставался поверхностным, и собеседники чувствовали, что играют в прятки». Осенью 1901 г. у З. Гиппиус зародилась идея создания общества людей религии и философии для «свободного обсуждения вопросов церкви и культуры». Так возникли знаменитые в начале века религиозно-философские собрания, основной темой которых было утверждение, что возрождение России может совершиться только на религиозной основе. Эти собрания проходили вплоть до 1903 г. с разрешения обер-прокурора Священного Синода К. П. Победоносцева и при участии священнослужителей. И хотя христианство «Третьего завета» не было принято, само стремление создать новое религиозное сознание на переломном этапе развития России было близко и понятно современникам.
Значительное место в творческом наследии Мережковского занимает исторический роман. Дебютировал в этом жанре в журнале «Северный Вестник» в 1895 романом «Отверженный». Позже «Отверженный» под названием «Смерть богов. Юлиан Отступник» стал первой частью трилогии «Христос и Антихрист» (также в трилогию входят книги «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» и «Антихрист. Пётр и Алексей»). Центральная идея трилогии — борьба двух принципов, языческого и христианского, и призыв к утверждению нового христианства (так называемого третьего завета, идея которого и обсуждалась на религиозно-философских собраниях), где «земля небесная, а небо земное». Трилогия была чрезвычайно популярна в Германии. В частности, она оказала большое влияние на творчество немецкого поэта-экспрессиониста Георга Гейма. В этих и других произведениях (романы «Рождение богов», «Мессия», «Александр I» и др., пьесы «Павел I» и др.) мировая история подаётся как вечное борение «религии духа» и «религии плоти» в русле символистской картины мира. В 1920-30-х Мережковский обратился к жанрам историософского трактата и биографического эссе.
В этот период Мережковский издает, по выражению самого автора, — «три книги об одном»: «Тайна Трех. Египет-Вавилон» (1923), «Тайна Запада. Атлантида-Европа» (1929) и «Иисус Неизвестный» (1934), религиозно-философский труд, который считал своей главной книгой.
Вся духовная история человечества мыслится Мережковским как противостояние, антитеза двух начал, двух «бездн» — «бездны плоти» и «бездны духа». «Бездна плоти» воплощена в язычестве, в античном культе героической личности — в «человекобожестве», пренебрегающем «духом». «Бездна духа» — в историческом христианстве, в аскетизме, пренебрегающем «плотью». Оба начала несовершенны. Необходима подлинная «духовная революция» — слияние, синтез двух «бездн», двух «правд». Это слияние возможно, по Мережковскому, лишь в будущей «новой Церкви». Эту церковь Мережковский и Гиппиус именовали «церковью Третьего Завета». Концепция Третьего Завета была заимствована ими на рубеже 1890—1900-х годов у предвестника итальянского Ренессанса, христианского мистика и визионера, жившего в XII в. в итальянской Калабрии — аббата Иоахима Флорского (Иоахима Калабрийского). Согласно этой концепции, «первым заветом» стал «Ветхий Завет» Бога-Отца, «вторым» — «Новый Завет» Бога-Сына, Иисуса Христа, а ныне предстоит явиться «третьему завету» — завету Святого Духа, завету Свободы вослед заветам Закона и Благодати. Так исполнится сокровенная Тайна Святой Троицы и, соответственно, исторический процесс достигнет свой цели, время будет исчерпано, и настанут «новое небо и новая земля» обетованного в Апокалипсисе, библейской Книге Откровения, тысячелетнего Царства Божия.
Это становится магистральной темой всего творчества Мережковского в эмиграции, вплоть до его смерти. Например, Наполеон для Мережковского — “последнее воплощение бога солнца, Аполлона”. Атлантида и Апокалипсис — это конец первого человечества и конец “Второго Завета”. Наполеон — “человек из Атлантиды” и “апокалипсический Всадник” одновременно. Он послан в мир, говорит Мережковский, чтобы сказать людям: “Может быть, скоро конец”. После Наполеона Мережковский в таком же ключе обращается и к исследованию роли Данте в духовной, вечной, истории человечества. Многие почитатели раннего творчества Мережковского, с удовольствием читавшие трилогию «Христос и Антихрист» (сквозь литературную ткань которой, были уже видны гностические мотивы, о которых в 1916 году писал Бердяев в статье, оценивающей раннее творчество Мережковского - Новое Христианство - Д.С.Мережковский ) неоднозначно восприняли христианско-мистическое направление творчества Мережковского. Даже его близкий друг, не оставлявший его даже после эмигрантской изоляции, масон и литературный критик Терапиано, увлеченный зороастризмом и восточной мистикой, не до конца понимал ключевые моменты этого позднего литературного периода Мережковского. Несмотря на это, христианско-мистическое направление творчества Мережковского имело и своих почитателей. Так, публицист и философ Ильин, наоборот, отзывался о Мережковском как о непонятом Учителе человечества и пророке Св. Духа.
Странно и непонятно для поклонников романов Мережковского в 30-х гг. читать его труды с обширнейшей библиографией, целые триптихи о христианстве, Св.Духе, Неизвестном для современных христиан Христе. Но именно таков был внутренний мир Мережковского, который не мог писать ни о чем другом. Уже в 1902 году Александр Блок говорил о Мережковском следующее: "Оставив совершенно этот легкомысленный и ребяческий прием "доверия" или "недоверия" к писателю, который написал пятнадцать томов и "известен в Европе", придется стать с Мережковским лицом к лицу, вчитаться в него, а это совсем не так легко... Когда крестоносцы шли освобождать гроб господень, они знали, конечно, чей это гроб, и все сказания о главе Адама и о древе крестном и все рассказы о благоуханиях лампад и кипарисов и о синем небе Палестины были для них волнующе живы. И однако, проходя через Рим и Константинополь, многие из них, конечно, промедлив, оставались здесь, придя в неописуемое волнение от чудес совсем другого порядка, от пестроты зданий, пышности одежд, городского разгула и женской красы. Два волнения боролись в них -- "ревность по Дому" и волнение от прелести человеческой, от прелести культуры. Эти самые волнения знаем мы в двадцатом столетии, как они знали в одиннадцатом. Их знает и Мережковский, и яростны они в нем, потому что он, глубоко культурный писатель, до изнеможения говорит о Христе, и только о Нем.."
Спустя четверть века, в первом номере журнала "Новый мир" за 1926 год в статье О тайне трех Владимир Злобин писал, что "Мережковский, исповедуя религию Богочеловечества, ... подобрал оружие, идею вселенскости /христианства/. Подобрал не с тем, конечно, чтобы, как боятся многие, обратить его против церкви, но чтобы, как и вся подлинная русская культура, послужить Церкви Вселенской."
Тему мистического христианства и Третьего Завета св. Духа Мережковский продолжал развивать до конца своей жизни. В статье "Последние трилогии Д.С. Мережковского" О.А.Коростелев указывает на то, что в военном Париже осенью 1941 года 76-летний Мережковский, невзирая ни на что, писал свой последнюю книгу, "Испанских мистиков", - "Одно из последних свидетельств оставил Зайцев, навестивший Мережковского в ноябре 1941 года: "Мережковские сидели в пальто, в квартире нетоплено. Д.С. был несколько размягчен, теплее обычного (а вид неважный - припухлости под глазами, на голове темное пятно, будто от небольшого кровоизлияния)... Принесли его новые книги, по-французски - "Паскаль", "Лютер". А сейчас работаете, Дмитрий Сергеевич?" - "Пишу о маленькой Терезе. Если Бог даст жизни..." Текст Маленькой Терезы Мережковский завершил буквально за несколько дней до своей смерти. Начатые было комментарии, которыми Мережковский традиционно сопровождал свои эммигрантские книги, закончить он уже не успел. 7 декабря 1941 года Мережковский скончался..."
Библиография
- «Стихотворения, 1883—1887» (1888)
- «Символы. (Песни и поэмы)» (1892)
- «Новые стихотворения» (1891-1895)
- «Собрание стихов» (1904, 1910)
- «Критика и публицистика»
- «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892)
- «Вечные спутники» (1897)
- «Л.Толстой и Достоевский» (1901—1902)
- «Гоголь. Творчество, жизнь и религия» (1903)
- «Чехов и Горький»
- «Пушкин»
- «М.Ю.Лермонтов. Поэт сверхчеловечества»
- «Грядущий хам» (1905), сборник статей
- «Царь и революция» (1907), сборник статей
- «Не мир, но меч; К будущей критике христианства» (1908)
- «Было и будет. Дневник» (1910-1914)
- «Невоенный дневник» (1914-1916)
- «Больная Россия»
- «В тихом омуте»
- «Лица»
- «Россия и большевизм»
- «Царство Антихриста»
- «Драматургия»
- «Борис Годунов» (киносценарий)
- «Данте» (киносценарий)
- «Будет радость»
- «Гроза прошла»
- «Маков цвет»
- «Митридан и Натан»
- «Осень»
- «Романтики»
- «Царевич Алексей»
- «Юлиан-Отступник»
- «Феномен 1825 года:Сборник историко-литературных произведений»
- «Переводы из Эдгара Аллана По»
- «Ворон». Поэма (1890)
- «Легеля». Фантастическая новелла (1893)
- «Гете. Фауст. Пролог на небесах». (1892) перевод с немецкого
- 1891—1896 «Переводы с греческого в стихах»
- «Скованный Прометей» (1891) Трагедия
- «Эсхилл» (1891) Трагедия
- «Антигона» (1892) Трагедия
- «Софокл» (1892) Трагедия
- «Ипполит» (1893)
- «Эврипид» (1893)
- «Дафнис и Хлоя» (1895) Древнегреческий роман
- «Медея» (1895)
- «Лонгус» (1895) Древнегреческий роман
- «Эдип в Колоне» (1896)
- «Изречения китайской мудрости». (1895)
- «Из книги Та-Хио (Великая наука)»
- «Из книги Чунг-Юнг (Неизменность в середине)»
- «Из книги Лунь-Ю (Беседы мудрецов)»
- «Из книги Менг-Тсе (Менция)»
- «Рыцарь за прялкой» (1895)
- «Святой Сатир» (1895)
- «Из Анатоля Франса» (1895)
- «Любовь сильнее смерти» (1896)
- «Наука любви» (1896)
- «Железное кольцо» (1897)
- «Превращение» (1897)
- «Флорентийская новелла XV века» (1897)
- «Хроника XVI века»
- «Микеланжело»
- «Смерть богов. Юлиан Отступник» роман (1895)
- «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» роман (1901)
- «Антихрист. Пётр и Алексей» роман (1904—1905)
- «Павел I» (1908)
- «Александр I» (1911—1913)
- «14 декабря» (1918)
- «Рождение богов. Тутанкамон на Крите» (1924)
- «Мессия» (1926—1927)
- «Тайна трех. Египет и Вавилон» (1923)
- «Тайна Запада. Атлантида-Европа» (1929—1930)
- «Иисус Неизвестный» (1934)
- 1936—1938 «Лица святых от Иисуса к нам». Мистическая трилогия, продолжающая цикл о Третьем Завете Св. Духа:
- «Павел. Августин» (1936)
- «св. Франциск Ассизский» (1938)
- «Жанна д'Арк и Третье Царство Духа» (1938)
Литература
- Зобнин Ю. В. Дмитрий Мережковский : жизнь и деяния. Москва : Молодая гвардия, 2008. 435, [2] с., [16] л. ил. (Жизнь замечательных людей; Вып. 1291 (1091)). ISBN 978-5-235-03072-5.
- «Д.С.Мережковский — за и против»
- Александр Мень, «Дмитрий Сергеевич Мережковский и Зинаида Николаевна Гиппиус»
- Александр Блок, «Мережковский»
- Владимир Злобин, О «Тайне Трех» // Новый дом. 1926. # 1. С.32-34.
- Е.А.Королькова, цикл лекций «Метафизика любви в творчестве Д.Мережковского и З.Гиппиус»
- А.Г.Бойчук, «Дмитрий Мережковский»
- Ю.Терапиано, «Воспоминания о Д.С.Мережковском»
- Николай Бердяев, «Новое Христианство (Мережковский)», 1916
- Лев Троцкий «Мережковский»
Ссылки
- Мережковский, Д. С. Собрание стихотворений
- Сочинения Д.С.Мережковского в библиотеке "ВЕХИ"
- Мережковский Дмитрий Сергеевич: Собрание сочинений
- Д.С.Мережковский на книжных полках Вадима Ершова
- Мережковский, Дмитрий Сергеевич в библиотеке Максима Мошкова
- Мережковский Дмитрий стихи в Антологии русской поэзии
- МЕРЕЖКОВСКИЙ, ДМИТРИЙ СЕРГЕЕВИЧ в энциклопедии «Кругосвет»
- РЕЛИГИОЗНЫЙ АНАРХИЗМ Д.МЕРЕЖКОВСКОГО
- Биография Мережковского.
- сайт, посвященный творчеству Мережковского
- Биография, критика, эссеистика, статьи о Мережковском
- О.Кириллова Дмитрий Сергеевич Мережковский: русский символист между религиозным и эстетическим
Источник: Дмитрий Мережковский
Василий Васильевич Розанов
Василий Васильевич Розанов |
|
Дата и место рождения: | 20 апреля (2 мая) 1856, Ветлуга, Российская империя |
Дата и место смерти: | 5 февраля 1919, Сергиев Посад |
Школа/традиция: | |
Период: | XIX-XX вв. |
Направление: | религиозная философия |
Васи́лий Васи́льевич Ро́занов (20 апреля (2 мая) 1856, Ветлуга — 5 февраля 1919, Сергиев Посад) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
Содержание |
Биография
Василий Розанов родился в городе Ветлуге Костромской губернии в многодетной семье чиновника лесного ведомства Василия Федоровича Розанова (1822—-1861). Рано потерял родителей, воспитывался старшим братом Николаем (1847—-1894). В 1870 году переехал с братьями в Симбирск, где его брат преподавал в гимназии. Розанов вспоминал:
Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не «подбери» меня старший брат Николай, к этому времени закончивший Казанский университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом [1].
В Симбирске был постоянным читателем в публичной библиотеке Н. М. Карамзина. В 1872 году переехал в Нижний Новгород, где окончил гимназию.
После гимназии поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где слушал лекции С. М. Соловьёва, В. О. Ключевского, Ф. Е. Корша и др. На четвёртом курсе был удостоен стипендии имени А. С. Хомякова. Тогда же женился на А. П. Сусловой, бывшей в 1860-ые годы подругой Достоевского.
Окончив университет в 1882 году, отказался держать экзамен на магистра, решив заниматься свободным творчеством. В 1882—1893 годах преподавал в гимназиях Брянска, Симбирска, Ельца, Белого, Вязьме). Его первая книга «О понимании. Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания» (1886) (представляла собой один из вариантов гегельянского обоснования науки) успеха не имела. В том же году Суслова покинула Розанова, но отказалась (и отказывалась всю его жизнь) пойти на официальный развод.
Большую известность получил литературно-философский этюд Розанова «Легенда о великом инквизиторе Ф. М. Достоевского» (1891), положивший начало последующему истолкованию Ф. М. Достоевского как религиозного мыслителя у Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова и других мыслителей; позднее Розанов сблизился с ними как участник религиозно-философских собраний (1901—1903). В 1900 году Мережковским, Минским, Гиппиус и Розановым основывается Религиозно-Философское Общество. С конца 1890-х годов Розанов стал известным журналистом позднеславянофильского толка, работал в журналах «Русский вестник» и «Русское обозрение», публиковался в газете «Новое время».
В 1891 году Розанов тайно обвенчался с Варварой Дмитриевной Бутягиной, вдовой учителя Елецкой гимназии.
Несогласие философа с постановкой школьного образования в России выражено в статьях «Сумерки просвещения» (1893) и «Афоризмы и наблюдения» (1894). В сочувственных тонах описывал брожение в период русской Революции 1905—1907 годов в книге «Когда начальство ушло» (1910). Сборники «Религия и культура» (1899) и «Природа и история» (1900) были попытками Розанова найти решение социальных и мировоззренческих проблем в церковной религиозности. Однако его отношение к православной церкви («Около церковных стен», т. 1—2, 1906) оставалось противоречивым. Вопросам отношения церкви к проблематике семьи и сексуальным отношениям посвящена книга «Семейный вопрос в России» (т. 1—2, 1903). В сочинениях «Тёмный лик. Метафизика христианства» (1911) и «Люди лунного света» (1911) Розанов окончательно расходится с христианством по вопросам пола (противопоставляя при этом Ветхий Завет как утверждение жизни плоти — Новому).
Поздние книги «Уединённое» (1912), «Смертное» (1913) и «Опавшие листья» (ч. 1—2, 1913—1915) представляют собой собрание разрозненных эссеистических набросков, беглых умозрений, дневниковых записей, внутренних диалогов, объединённых по настроению. Существует мнение, что в это время философ переживал глубокий духовный кризис, не находивший разрешения в безоговорочном принятии христианских догматов, к которому Розанов тщетно стремится; следуя этому воззрению, итогом мысли Розанова можно считать пессимизм и «экзистенциальный» субъективный идеализм в духе С. Кьеркегора (отличающийся, однако, культом индивидуальности, выражающей себя в стихии пола). подверженный этому пессимизму, в набросках «Апокалипсис нашего времени» (выпуски 1—10, с ноября 1917 года по октябрь 1918 года) Розанов с отчаянием и безнадёжностью принимает неизбежность революционной катастрофы, полагая её трагическим завершением российской истории.
Воззрения и труды Розанова вызывали критику как со стороны революционных марксистов[2], так и либерального лагеря русской интеллигенции.
Перед кончиной Розанов открыто нищенствовал, голодал, в конце 1918 года обратился со страниц своего «Апокалипсиса» с трагической просьбой:
К читателю, если он друг. — В этот страшный, потрясающий год, от многих лиц, и знакомых, и вовсе неизвестных мне, я получил, по какой-то догадке сердца, помощь и денежную[3], и съестными продуктами. И не могу скрыть, что без таковой помощи я не мог бы, не сумел бы перебыть этот год. <…> За помощь — великая благодарность; и слезы не раз увлажняли глаза и душу. «Кто-то помнит, кто-то думает, кто-то догадался». <…> Устал. Не могу. 2—3 горсти муки, 2—3 горсти крупы, пять круто испеченных яиц может часто спасти день мой. <…> Сохрани, читатель, своего писателя, и что-то завершающее мне брезжится в последних днях моей жизни. В. Р. Сергиев Посад, Московск. губ., Красюковка, Полевая ул., дом свящ. Беляева.
Примечания
- ↑ Розанов В. В. Материалы к биографии // Русский архив. Вып. 1. М., 1991. С. 249.
- ↑ В. И. Ленин, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 25, с. 172
- ↑ В частности, деньгами помог (по просьбе Зинаиды Гиппиус) Максим Горький.
Сочинения
- Литературные очерки, СПБ, 1899;
- В мире неясного и нерешенного, СПБ, 1901;
- Декаденты, СПБ, 1904; Итальянские впечатления, СПБ, 1909;
- Война 1914 и русское возрождение, 2 изд., П., 1915;
- Из последних листьев. Апокалиптика русской литературы, «Книжный угол», 1918, № 5;
- Избранное, Нью-Йорк, 1956.
- К. Чуковский. Поэзия грядущей демократии. Уолт Уитмен.
- Еще о «демократии», Уитмене и Чуковском
- К. И. Чуковский о русской жизни и литературе
Литература
- Грифцов Б., Три мыслителя, М., 1911;
- Шкловский В., Розанов, в кн.: Сюжет как явление стиля, П., 1921;
- Голлербах Э., В, В. Розанов. Жизнь и творчество, П., 1922;
- История философии в СССР, т. 4, М., 1971;
- Leskovec P., Basilio Rozanov e la sua concezione religiosa, Roma, 1958: Rozanov, L., 1962.
- БСЭ
- Н. К.МИХАЙЛОВСКИЙ О г. Розанове, его великих открытиях, его маханальности и философической порнографии
- Грякалова Н. Ю. Гендерный проект В. В. Розанова и «русская идея» // Грякалова Н. Ю. Человек модерна: Биография — рефлексия — письмо. СПб., 2008, с. 120—130
- Лебедева В. Г. Феномен «панэвтихизма» в концепции Василия Розанова // Лебедева В. Г. Судьбы массовой культуры России. Вторая половина XIX-первая треть XX века. — СПб., 2007, с. 136—140
Ссылки
- «Историческая роль Столыпина» 1911 г.
- «С печальным праздником» Пасха 1918 года
- Уединённое
- Розанов в Библиотеке «Вехи»
- Розанов в Библиотеке о. Якова Кротова
- Розанов в Библиотеке ImWerden
- Розанов Василий Васильевич. Биография. Библиография.
- Розанов в Библиотеке Николая Федоровского
- Василий Розанов в Галерее Международного общества философов(англ.)
- Розанов Василий Васильевич — статья из Большой советской энциклопедии
- Розанов В.В. — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939
- «Моя душа сплетена из грязи, нежности и грусти» О Розанове
- Auto-портрет Розанова (Составлен В. Г. Сукачем по книгам "Литературные изгнанники", "Мимолетное", "Уединенное", "Опавшие листья", "Сахарна")
- Путь Розанова : «Небесное и земное»
- О Розанове (Парижский доклад 1938 г.)
Русская философия | |
---|---|
Западничество | Чаадаев • Белинский • Герцен • Грановский |
Славянофильство, почвенничество и панславизм | Хомяков • И. Киреевский • И. Аксаков • Достоевский • Страхов • Леонтьев • Данилевский |
Революционная демократия | Чернышевский • Добролюбов • Писарев |
Русская религиозная философия | Соловьёв • Розанов • Шестов • Лосский • Булгаков • Бердяев • Карсавин • Флоренский • Франк • Ильин • Лосев |
Народничество и анархизм | Бакунин • Лавров • Кропоткин • Михайловский |
Русский космизм | Фёдоров • Циолковский • Вернадский • Чижевский |
Источник: Василий Васильевич Розанов
Другие книги схожей тематики:
Автор | Книга | Описание | Год | Цена | Тип книги |
---|---|---|---|---|---|
Валерий Брюсов | Почему должно изучать Пушкина? | «Последнее время замечается новое оживление в изучении Пушкина. Появился ряд очень интересных, частью… — Public Domain, электронная книга Подробнее... | 1922 | электронная книга | |
Почему должно изучать Пушкина | В сборник вошли статьи, посвященные изучению творчества Александра Пушкина. Валерий Брюсов, Сергей… — Книжный Клуб Книговек, (формат: 84x108/32, 288 стр.) Я люблю Пушкина Подробнее... | 2014 | 290 | бумажная книга | |
Почему должно изучать Пушкина | В сборник вошли статьи, посвященные изучению творчества Александра Пушкина. Валерий Брюсов, Сергей… — Книжный Клуб Книговек, (формат: 84x108/32, 288 стр.) Я люблю Пушкина Подробнее... | 2014 | 477 | бумажная книга | |
Шурыгина И. (ред.) | Почему должно изучать Пушкина | В сборник вошли статьи, посвященные изучению творчества Александра Пушкина. Валерий Брюсов, Сергей… — (формат: Твердая бумажная, 288 стр.) Подробнее... | 2014 | 413 | бумажная книга |
Достоевский Федор Михайлович, Даль Владимир Иванович, Булгаков Сергей Николаевич, Розанов Василий Васильевич, Шестов Лев, Брюсов Валерий Яковлевич, Мережковский Дмитрий Сергеевич, Устрялов Николай Васильевич | Почему должно изучать Пушкина. Сборник | В сборник вошли статьи, посвященные изучению творчества Александра Пушкина. Валерий Брюсов, Сергей… — Книговек, Я люблю Пушкина Подробнее... | 2014 | 445 | бумажная книга |
См. также в других словарях:
чернови́к — а, м. Черновая рукопись; противоп. беловик. Рукописей я не перебеляю. Чаще всего я отсылаю черновики. Чехов, Письмо Н. А. Лейкину, 20 окт. 1885. В печати постепенно воспроизводятся все черновики Пушкина, причем исследователи стараются прочесть… … Малый академический словарь
Белинский, Виссарион Григорьевич — — родился 30 мая 1811 года в недавно присоединенном к России Свеаборге, где его отец, Григорий Никифорович, служил младшим лекарем флотского экипажа. Фамилию свою Григорий Никифорович получил при поступлении в семинарию от своего учебного… … Большая биографическая энциклопедия
Пушкин, Александр Сергеевич — — родился 26 мая 1799 г. в Москве, на Немецкой улице в доме Скворцова; умер 29 января 1837 г. в Петербурге. Со стороны отца Пушкин принадлежал к старинному дворянскому роду, происходившему, по сказанию родословных, от выходца "из… … Большая биографическая энциклопедия
Критика — ТЕОРИЯ. Слово «К.» означает суждение. Не случайно слово «суждение» тесно связано с понятием «суд». Судить это, с одной стороны, значит рассматривать, рассуждать о чем нибудь, анализировать какой либо объект, пытаться понять его смысл, приводить… … Литературная энциклопедия
Чернышевский, Николай Гаврилович — — сын Гавриила Ивановича Ч., публицист и критик; род. 12 го июля 1828 г. в Саратове. Одаренный от природы отличными способностями, единственный сын своих родителей, Н. Г. был предметом усиленных забот и попечений всей семьи. Хотя и… … Большая биографическая энциклопедия
Медицина — I Медицина Медицина система научных знаний и практической деятельности, целями которой являются укрепление и сохранение здоровья, продление жизни людей, предупреждение и лечение болезней человека. Для выполнения этих задач М. изучает строение и… … Медицинская энциклопедия